– Доброе утро! – прорезает загустевшую, как джем, тишину бодрым голоском.
В голову скоростным паровозом сбиваются наши ночные приключения. Мать вашу… Святоша хочет, чтобы при свете ламп мы делали вид, что все у нас по-прежнему, но запретное лезет наружу, хочешь ты или не хочешь. Попросту не удержать.
Я поворачиваю голову и смотрю на нее. Маруся на мгновение опускает глаза, краснеет так, что у меня самого из солидарности рожу жаром окатывает. Да нет, конечно, не из солидарности.
Какая на хрен солидарность?
Машка Титова трогала мой член! Я кончил в ее руку!
Нет, при свете это и правда полный анрил. Будто очередной сон… И, тем не менее, я все отчетливо помню. Сотню раз в мозгах провернул все запредельные события и ощущения, а они колом так и стоят. Мысли, в смысле. Хотя и член тоже, конечно. Ему не то чтобы мало… Раззадорило, мать вашу, еще сильнее.
– Доброе, – отзываюсь угрюмо, машинально растирая ладонью лицо.
– Сегодня твой день, Яр! – справляясь со смущением, продолжает фонтанировать позитивом. – Ты придумал что-то?
– Придумал, – бубню, соскальзывая с кровати. – Пять минут. Сейчас вернусь, устрою тебе ураган.
Сбегаю не столько по делу, дух перевести хочу. Умываюсь и, давая ледяным каплям самостоятельно стечь, долго сверлю взглядом собственное отражение в зеркале. Вид как у буйного психопата, который к тому же активен в сексуальных преступлениях.
Посадите уже на цепь… По-любому ведь снова сорвусь. То, что случилось между мной и Машкой – это лишь первая кровь для зверя.
Вкусил, теперь не остановлюсь.
Внутри дотла сгораю.
Я справлюсь. Справлюсь… Другого выбора нет.
Или все-таки есть?
– Яр, я в кухне, – кричит Титова, когда хлопаю дверью ванной.
Переступая низкий порог небольшого помещения, смотрю на нее, забывая о естественном и бессознательном движении век. Не моргаю.
– Белковый омлет! Завтрак чемпиона!
Всегда думал, что Машка на отца похожа. Внешне, так точно. Сейчас впервые вижу в ней маму Еву. Во взгляде что-то такое неуловимое, огненное, опасное… Не поддается описанию, они, бл*дь, просто, будто особая раса. Не совсем человеческая. Нет, не так. Совсем не человеческая. Вроде нормально, нормально все, а потом… ловишь вот такой взгляд и понимаешь, что они выше и дальше. В мозги тебе прорываются. Хрен пойми, какими принципами порешить вздумают.
От Машки этот посыл вызывает безумную дрожь по всему телу.
– Ты скучаешь по спорту, Ярик? Да? Тебе не хватает активности, да? Да?
– Есть немного, – голос с хрипом прорезается.
Ночью я снова смогу ее целовать. И трогать…
– Знаешь, по чему скучаю я? Больше всего… Ну, не считая родителей, конечно, – хмыкнув как-то слишком легкомысленно, располовинивает омлет на две тарелки.
Я хорошо помню истерику, которая с ней случилась ночью. Суток не прошло. Обычному человеку неподвластно так быстро перестраивать эмоции. Это ненормально. Но Машка перестраивает. Она свернула все еще тогда… Странным путем, безусловно. Неожиданным. Ввязавшись в какую-то непонятную игру, как обычно, и меня за собой потянула. А я как баран плетусь, конечно… Учитывая все, что между нами было до бункера, когда провоцировал ее, пошлил и периодически безбожно лапал… Если сравнить ее реакции тогда и то, что она провернула по доброй воле ночью, даже при учете моего давления, ни в какие ворота не пролазит. С ног сбивает.
Она пытается справляться. Она справляется? Не могу понять.
Перегоревшие нервы, ее слезы, моя кровь – ничего из этого не мешало нам сходить с ума дальше. Нет, именно это тому способствовало.
– Яр? Ты меня слушаешь? – со стуком ставит на стол тарелки. – Садись, давай, – опускаемся на стулья почти одновременно. Замираем друг напротив друга. Снова случается короткая вспышка искренних эмоций. Не тех, что показываем. Тех, которые старательно прячем. В грудь жгучая лавина бьет. Я дышу, но кислород как будто не заходит. Насыщения не происходит. Задыхаюсь, бл*дь… – Так вот… Кхм… Я бы отправилась на массаж!
– Зачёт, – сухо одобряю, даже не вдумываясь в смысл сказанного.
Остаток завтрака проходит на той же волне.
Машка безостановочно тарабанит о всякой ерунде, не давая тишине зависнуть больше, чем на пару секунд, в которые она совершает резкие глотки воздуха. Я же этот спектакль фактически не поддерживаю, так… периодически вставляю короткие рубленые фразы, когда без этого уже никак не обойтись.
Пока убираем, дискомфорт особенно заметен. Мы боимся друг друга коснуться, будто от любого незначительного контакта произойдет новая вспышка возгорания. Сука, да я уверен, что так и будет. На воздух взлетим! Но Титова продолжает ломать концерт, а я, как обычно, не хочу ее расстраивать.
– Ну, чем займемся? – напевает она в «кинозале».
Я уже связь с космосом потерял, а надо что-то придумывать.
– Ложись на пол, святоша, – командую первое, что в голову приходит.
– Зачем это?
– Я говорю, ты делаешь, – высекаю тем самым тоном, которым обычно запугиваю Титову.
– Ладно… Так нормально?
Укладывается между столом и диваном. Нервно сминает пальцами низ подскочившей футболки.
– Лицом вниз.
– Что за…
– Выполняй, – практически рявкаю. – Сама эту игру придумала, так подчиняйся.
Шумно втягивая воздух, с вибрацией его выдыхает.
– Ну-с… Ладно!
Резво проворачивается и замирает неподвижно. А я, как кретин, бесцельно пялюсь на ее задницу, обтянутую какими-то пацанячими подштанниками. Там, спереди, даже подобие ширинки имеется, но Марусю, очевидно, не смущает. Меня в принципе тоже… Смотрю на круглую задницу и борюсь с желанием смять ее ладонями. Слюну сглатываю, пока не закапала на ковер.
– Что теперь? Ярик?
– До полуночи будешь делать вид, что в здании перестрелка. Тебе нельзя вставать. Даже шевелиться.
– Ты прикалываешься? – сердито выпаливает в ковер.
Странно, что зубами его еще не грызет, моя дикарка.
Ржу, потому что мне, наконец-то, весело становится. Ну, более-менее…
– Лежать! Не вставать, твою мать! – ору, когда она пытается приподняться.
– Градский, блин… – судорожно теряет конец предложения, когда опускаюсь рядом на колени и ладонью на шею ей давлю.
– Ты будешь хорошей девочкой, Маруся, иначе день превратится в ночь. Понимаешь, о чем я? – Молчит. Сопит только. Громко и дергано. – Массаж хотела? Сейчас я тебе его организую. Только на кошачьи нежности не рассчитывай. Помну тебя, как следует, – смеюсь, когда «сеструля», не поднимая головы, изворачивается и шлепает меня ладонью по колену. – Терпи, солдат. Не намочи трусы. Проверю.
