Мать вашу…
– Ярик, привет! – Машка временами так верещит, что трубку отодвигать от уха приходится.
Это я и делаю.
По сторонам оглядываюсь. Хорошо, что рабочие стройбригады уже домой собираются и находятся в дальнем помещении. Маруся что угодно может выдать, а я после маминого визита позора натерпелся.
– Что хотела?
– Ты уже весь цемент перетаскал?
– Да.
Знает же, по тону понимает, что не настроен рассусоливать. Какого черта не отключается?
– Скоро будешь дома?
– Нет, не скоро. Еще одно задание. Покраска комнаты. Хочу сегодня сделать, чтобы завтра сюда не тащиться.
Хватит с меня этих воспитательных мероприятий! Батрачу, бл*дь, за еду.
Умеет батя организовать выходные. Стоит накосячить, сразу к деду на стройку отправляет.
Запарили.
Хотя лучше уж так… Спорить с отцом – себе дороже. Потом месяцами огребать последствия будешь. Лучше сразу внять и принять долбаное покаяние.
– Мм-м… Ты голоден?
– Нет, – ни за что не признаюсь, что мама с контейнерами приходила. Хоть перед Титовой позориться не буду. Говорю просто по факту: – Недавно поел.
– А-а… Может, ты хочешь пить? Или что-то… Что-нибудь?
– Чё ты кружишь? – перестаю размешивать краску. – Хочешь ко мне приехать?
– Ну… – мнется, как обычно. – Мне просто скучно, – томный принцессочный вздох.
– Приезжай, – грубо поторапливаю. Ломает мне тут комедию… – И запасную одежду возьми. Будешь помогать.
С Марусей, конечно, работа летит в разы веселее. Обсуждаем всякую фигню и ржем. Забрызгиваем друг друга краской и снова премся. В четыре руки справляемся медленнее, чем я сделал бы сам, но прикольным разгулом.
– Всё-ё-ё-ё-ё!!! – победно вопит святоша, замазывая последний участок стены. Соскакивая со стремянки, бросает валик на подставку и провозглашает: – Ты убирайся, а я переоденусь.
Клянусь, что изначально ни хрена такого не планировал…
Собираю весь мелкий инструмент. Бросаю в ведро с растворителем и направляюсь с ним в хозпомещение.
Между комнатами еще не были установлены двери. Но я же не рассчитывал, что Маруся станет переодеваться прям в соседней. Когда натыкаюсь взглядом на ее голую спину, едва носом бетон не рою, так резко торможу.
Не то что двигаться, все врожденные и приобретенные навыки растрачиваю.
Никаких процессов. Полный штиль.
Нет…
Сердце разрывается. Кровь кипучим потоком распирает вены.
Т-с-с…
Сам себе.
Сморгнуть не могу.
Машка слегка поворачивается. Картина в стиле сдержанного ню: идеальные Марусины сиськи с тонким душевным приветом к моему похотливому эго.
Стою, а память наматывает…
– Я смотрел, когда ты на стройке переодевалась, – выдаю ей именно это.
После «горел» воспоминаниями и, да, некоторое время чувствовал себя последней скотиной.
– Вот так новость, – как-то слишком вяло для святоши. Где, бл*дь, крики возмущения? – Хм…
– Что «хм»?
– Не знаю, признаться или…
– Или?
– Или нет!
– Давай уж!
Вцепляясь пальцами в мою футболку, рывком на себя тащит. Касаясь губами уха, обжигает влажным дыханием.
– Я знала, что ты смотришь.
– Что?
Что, бл*дь?
– Шах и мат, Ярик.
– Сейчас, бля, покажу тебе… И шах, и мат.
Глава 25
Мария
– Смена правил, – выкрикиваю, прежде чем Яр успевает исполнить свои угрозы. – Смена правил!!! – и смеюсь, хотя саму буквально потряхивает. – Еще два бонусных вопроса!
Хорошо, что темно, и этого не видно.
Выпускаю футболку и толкаю парня в грудь.
– Я ответил на долбаных три, – цедит он практически яростно. – Чего тебе еще надо? Какие бонусы? Сейчас раздам, бля… Приготовься.
– Ой-й… Мне так страшно, – нет, конечно. С Яриком привыкла ходить по краю. Это до безумия будоражит. Невозможно остановиться. – Я из тебя еще не всю душу вытрясла, – сама своей кровожадности изумляюсь. Какая-то безумная тяга – пробраться в самое нутро. Всё-всё о нем узнать. Всё! – Разливай! И до дна!
– Отчаянная ты девочка, Маруся, – с угрозой.
– Ой-й… – с той же беспечностью.
Градский опустошает стакан и со стуком пристраивает на стиралку рядом со мной. Я к своему последние два раза не прикасалась. И сейчас не хочу. Даже в руки не беру.
– У тебя были грязные мысли обо мне до бункера?
Яр присвистывает. Я улыбаюсь и покрываюсь мурашками.
– Маруся ж ты Титова, посягнула на самое святое. С дрелью, твою мать.
– Вжик-вжик, Яричек, – смеюсь, забираясь ладонями ему под футболку. – Давай! Вываливай!
– Что за вопрос? Тысячу раз говорил, что у меня на тебя стоит.
– У тебя на всех стоит. Это механический процесс. А я хочу знать то, что здесь, – лбом в его переносицу упираюсь. – И здесь, – ладонью сердце накрываю.
Градский всем телом напрягается. Мышцы каменеют и силой своей пугают, но я не отступаю.
И мы как-то одновременно сглатываем.
– Постоянно. О тебе одной и думал.
– Врешь… Врешь же!
– Чё у тебя за характер, Маруся? – бесится Ярик. – Когда вру, ведешься. Правду говорю, думаешь, что шучу?
– Дай мне еще какую-то штуку, чтобы вскрыть тебе душу.
– Бензопилу, бл*дь?
Пожимаю плечами, словно наш разговор имеет серьезную подоплеку.
– Не знаю… Дрели мало, – заявляю, оглаживая твердые мышцы кончиками пальцев. – Давай, подключи меня к себе. Я всё-всё хочу знать.
– Тебе пароль от вайфая? Или usb-шнур?
– Пароль у меня есть. Сигнал плохой. Фигово раздаешь.
– Может, ты много за раз прогружаешь? Вывезешь? – приглушает голос, но звучит по обыкновению с вызовом.
– Просто… Мы ведь самые-самые. Ближе тебя у меня никого нет. А у тебя?
– Знаешь же, что тоже, – выдыхает, касаясь губами моего виска.
Радость неукротимым импульсом сминает прочие эмоции. Безудержно улыбаясь, обхватываю Ярика руками и ногами. К груди головой прижимаюсь.
