— Моя ты мадам… Заляпанная и грязная. Такая красивая. Я чумею просто.
Ладонь проделала привычный путь, с осторожностью и трепетом накрывая все еще плоский живот Ники.
Из них двоих именно Градский к нему первый прикоснулся. В тот момент неизбежно задохнулись оба, обезумев от непонятных эмоций. С ними так трудно было справиться… Практически нереально. Сколько еще чего-то подобного случится в их жизни?
Прикончив второй помидор, Доминика, наконец, смогла говорить.
— А где какао, которое ты мне предлагал?
— После помидор?
— Мне хочется, — пожала она плечами.
Удерживая ее одной рукой, вытянув вторую, взял со столешницы цветную чашку. Поставил перед девушкой.
— Мм, с пенкой. Как у тебя получается?
— Секрет.
— А дальше что? — вдруг спросила она, заглядывая ему в глаза.
— Дальше?
— Дальше?
— Дни и ночи. Вместе. Выше неба, Республика?
— Выше неба, Серёжа.
Эпилог
Чтобы ты не промокла,
Я буду твоим плащом.
Чтобы ты не сгорела,
Я буду твоим дождем.
© Филипп Киркоров "Полетели"
Титовых выбрали почетными свидетелями на православное венчание молодых. Адам умудрился неприлично пошутить непосредственно в церкви во время обряда, что одним махом взбодрило растроганную до слез Нику. Она звонко рассмеялась, тут же извинилась перед батюшкой, к которому они с Сергеем семь лет назад ходили на воспитательные беседы, и снова рассмеялась. Тогда смешки поползли уже среди гостей. Отцу Давиду едва удалось призвать собравшихся к благоразумию и ответственности. И под конец венчального обряда женская половина присутствующих утирала уже слезы умиления.
— Ну, все, господа Градские! Понеслась душа в рай! Мои искреннейшие поздравления и пожелания терпения вам обоим, — со смехом выдал Титов в ресторане, поочередно обнимая молодоженов.
— Мира, взаимопонимания, доверия! — добавила Ева.
— Любите, уважайте, поддерживайте друг друга! — коротко, но пылко пожелал Николай Иванович.
— Пусть в вашей семейной жизни будет много света и добра! — завопила Леська.
— Любви, гармонии, теплоты! Детишек, на радость нам и вам, ровно столько, сколько захотите! — прослезилась Валентина Алексеевна.
Немного расстроил благостную атмосферу суровый отец Доминики.
— Береги ее, — произнес вместо поздравлений, пожимая зятю руку. — Я тебе доверяю. Но, если вдруг накосячишь, в стороне не останусь.
У Градского не было права оскорбляться и пытаться отвести удар.
— Сберегу.
— Ну, что ж… — отец заметно потерялся в эмоциях возле дочери. — Градская Доминика Андреевна. Не моя. Отдаю. Счастья желаю, дочка. Ты все нужные гранты уже взяла. Ты у меня молодец. Горжусь тобой очень сильно. Не забывай старика. Приезжай почаще.
— Обязательно, папочка, — со слезами на глазах выдохнула Ника, обнимая отца. — Спасибо тебе за все! За все, за все!
Праздновали с большим размахом. На территории помпезного гостинично-ресторанного комплекса у берегов завораживающего Черного моря. Звезды сошлись в идеальную комбинацию, собрав прекрасное настроение, профессиональных организаторов мероприятия и солнечную погоду в середине южно-украинского декабря.
Танцевали, шутили и смеялись. Охотно делились друг с другом позитивными эмоциями. Стефания Митрофановна взялась обучать молодежь сальсе. Да с таким задором, что многих гостей довела до слез. От смеха, конечно. Кроме того, она, в течение празднования, пересаживалась от столика к столику и рассказывала всем, что последние десять лет играет во всевозможные лотереи и совсем недавно выиграла крупную сумму денег. Потратила ее за один день, купив каждому из внуков по небольшому острову в Тихом океане. Заметила, что из выигранной суммы хватило еще на пятидневную поездку в Геную и упаковку ее любимого английского чая. Безусловно, все это семья Градских могла себе позволить и без лотереи. Но старушка так гордилась выигрышем, словно сбылась мечта всей ее жизни.
Николай Иванович отплясывал, на зависть молодым и старым, будто ему в грудь разово вставили дополнительную батарейку. В зале, наверное, не осталось ни одной женщины, от юной девушки до самой почтенной дамы, с которой бы он хоть раз не станцевал.
— Батя — красавец, — заметил Градский, несдержанно касаясь губами виска жены.
Оглаживая ладонями спину, прижал ее ближе. Пышное платье, скрадывая неиссякаемую жадность, предотвратило неприличную близость.
Ника повернула голову в направлении его взгляда и, увидев задорно виляющего бедрами Николая Ивановича, залилась мелодичным смехом.
— Слушай, да нам ни организаторы, ни тамада, в принципе, не нужны были. Он сам делает свадьбу!
— А то. Дождался. Спихнул бракованный товар.
— Скажешь тоже, — буркнула Ника обиженно. — Никакой не бракованный. Ты мой самый-самый, Градский. Вот так! Люблю тебя безумно!
Вновь безотчетно провел ладонью по открытой спине жены.
— Как себя чувствуешь? Нормально?
Дождавшись положительного ответа, без какой-либо изворотливости прямо предложил:
— Давай сбежим.
— Сейчас?
— Сейчас.
— Серёжа, с меня еще даже фату не снимали. Как ты себе это представляешь?
— Отлично представляю. Сам сниму.
— Не порть мне праздник.
Не испортил. Но сразу после танца разыскал тещу и поторопил с ритуалом. Светлана Константиновна понимающе рассмеялась.
— Ух, молодежь! Все вам к терпится. Все на скоростях забегаете вперед.
— Нет сил, честное слово, — широко улыбнулся ей Градский.
Женщина вздохнула, качнула головой и прошлась по залу взглядом в поисках младшей дочери. Та находилась неподалеку, рядом с отцом и старшими сестрами. Качала на руках Лёнчика. Ни одного ребенка в зале не осталось, только Никин любимчик никак не желал укладываться, до последнего сопротивляясь тому, что ее в его жизни становится меньше. Хотя она часто наведывалась к Алине, как только семья сестры вернулась в город. Помогала гулять с детьми и даже несколько раз забирала Леонида на ночь.
Ника повернулась в их сторону, жестом показала, что ненадолго покинет торжество, и вышла с ребенком за дверь. В отведенных апартаментах за детьми присматривали несколько специально нанятых для этого нянь. Им невеста и передала спящего младенца.
А едва она вернулась, Светлана Константиновна оперативно собрала гостей на обряд.
Плюшка плакала, когда ей снимали фату и расплетали косу. Град понимал, что это слезы счастья — она всегда переживала свои эмоции с особым трепетом. И все же по его спине и плечам прошла волна неконтролируемой дрожи. В глазах ощутимо зажгло. Смотрел на Доминику, как на маяк. И ждал, когда вновь сможет обнять, прикоснуться, дать ей веру, что дальше будет только лучше.
