Облик аморале. Слышал же от отца миллион раз.
Тоска, бл*дь, несусветная!
— Все! Хватит! Сдай сегодня ключи от машины. Точнее, от всех трех!
— Серьезно, бать? — вяло зашевелился Град. — Что за тупые воспитательные приемы?
Хотел добавить, что опустился отец со своими жалкими наездами, но все же не стал, осознавая, ниже плинтуса из них двоих — только он.
— Ты же, баран, сам себе яму роешь, ты это, мать твою, понимаешь? Понимаешь???
Грудь Сергея поднималась и опадала в беспокойном ритме, но эмоциональной реакции на благой гнев отца все равно не возникло.
— Видимо, я не мыслю твоими мерками, чтобы это понимать. Отдам ключи утром, сейчас съездить кое-куда надо.
— Опять? Я не разрешаю.
— Ну, и как ты меня остановишь, пап? — поинтересовался со скупой интонацией в севшем голосе.
Учащенное сердцебиение и повышенная температура настолько достали, что у Карпа рискнул закинуться какими-то седативными. Тот уверил, что "транки" абсолютно безопасные, достались ему от отца. А Градскому просто хотелось хоть на день "уйти в закат". Перевести дыхание, без разъедающих нутро чувств.
"Пусть все исчезнет…"
Двадцать четыре часа ему бы хватило, чтобы перевести дыхание и принять обвал чуть позже.
— Знаешь, я сам на эти "транки" подсел… — выдавил Карпов странным затянутым тоном, когда уже сидели в "Мерсе" перед стартовой прямой запланированного спринтерского заезда. — Проблемы у меня серьезные. Хочу с тобой посоветоваться, братик…
Серега, не снимая давления со "сцепления", несколько раз выжал и отпустил педаль газа, максимально прогревая двигатель.
— Ты серьезно? Прямо сейчас? — бросил на друга беглый взгляд.
С левой стороны дороги у обочины гарцевала толпа зрителей. Справа же из-за обрыва рельефа трасса уходила в темноту, но Градский примерно помнил, что там расположены засаженные злаковыми культурами сельскохозяйственные поля.
Стоящая между машинами девушка-стартер дерзко взмахнула сигнальными флажками, и Серега, с определенным расчетом отпуская "сцепление", со свистом и пробуксовкой стремительно провел "Мерс" через стартовую прямую.
— Я до финиша не выдержу, — невнятно промычал Карпов.
С "Эмкой[1]" противника шли ноздря в ноздрю. Длина дистанции составляла примерно тысячу шестьсот метров, при самом худшем раскладе, это двадцать секунд времени.
— Целый день молчал, полминуты не продержишься? — поступательно дергая рычаг коробки, стремительно повышал обороты двигателя.
Удалось прорваться на полбазы, когда Карп снова заговорил.
— Верка беременна. Залет у нас, — по какой-то причине, на этих словах перед мысленным взором Градского предстала испуганная светловолосая девушка — но не Вера, а Доминика. — Я, сука, не знаю, что делать?
— Бд*дь, потом давай, Карп.
Когда стрелка спидометра перевалила за двести тридцать пять, на полный корпус обошли рвущую по соседству асфальт "Эмку".
— Я не знаю, что делать, — в голосе Макса послышалась непривычная вибрация. — Верка достала — реветь. А я… Не хочу я всего этого, понимаешь? Отец меня уроет! У него с этими выборами нервы совсем ни к черту… Он и за ерунду орет так, что "барабаны" лопаются.
Боковым зрением Град уловил, как от плотного ряда толпы отделилось небольшое светлое пятно. Первоначальным визуальным восприятием решил, что у кого-то из девушек шейный платок слетел. Потом подумал: "Духота же…" А губительное мгновение позже распознал очертание маленького человечка с золотистыми кудрями.
— Твою…
Понимая, что тормозного пути недостаточно, не колеблясь, крутанул рулем вправо. "Эмка", коротко взвизгнув покрышками по асфальту, с грохотом влетела им в левое крыло заднего бампера, толкая и разворачивая "Mercedes".
— Ёпта, Град…
Вцепившись в руль, Сергей пытался удержать машину от заноса, но с выработанными мотором оборотами это уже не представлялось возможным. Их повело вправо, затем слегка влево и выбросило с трассы в темноту. Секундная пауза разошлась по салону странной звенящей тишиной, словно планета подвисла и звук прервался. Удар машины о землю отозвался во всем теле. Прошил позвоночник, на миг погружая разум в слепое ощущение, что там все звенья разлетелись. А потом боль едкими вспышками расползлась по напряженным мышцам.
Накопленная скорость, агрессивно вращая, протащила весивший несколько тон автомобиль, словно детскую игрушку, и с беспощадной силой разложила по злаковому полю.
После четвертого заключительного переворота "Мерса" Градский все еще находился в сознании, но не пытался даже открыть глаза. Слух резал протяжный звон. Под закрытыми веками мельтешили суматошные разноцветные пятна.
Первые мысли разошлись совершенно не в том направлении.
"Кузя, в здании…"
"Се-рёжа…"
"Стреляться будем? Или, может, драться?"
"Имей е виду, у меня третий дан по дзюдо…"
"А ты не боишься, что я влюблюсь и пристану к тебе как банный лист?"
"А больше ты ничего не хочешь? Может, мне еще раздеться?"
"Будем с тобой самыми лучшими друзьями, Сережа…"
"У меня от тебя, Сережа, тоже нервы шалят…"
"С днем рождения, Сережа! С днем рождения тебя!"
"Сережа, посмотри в камеру…"
"Сережа, почему ты не спишь?"
"А в дороге тоже нельзя разговаривать?"
"…я хочу, чтобы ты тоже был только моим…"
"Наверное, ты заразил меня своим бешенством, Градский…"
"Се-рёжа…"
"Хочу тобой одним дышать… Хочу…"
"Я хочу, чтобы ты меня раздел, Сережа…"
"Можно, я тебя тоже потрогаю?"
"Се-рёжа…"
"Я тоже, Сережа, выше неба…"
"Увидимся, Сережа… Увидимся?"
Медленный осторожный вдох лишь умножил боль в груди.
"Обними меня, Плюшка… Укрой собой… Обнули…"
[1] BMW M-competition
Глава 23
Я там, где меня нет, Где телефоны не ловят,
Где люди не говорят…
© Та сторона "Гудки"
Рассвет не приходил.
Эта задержка вовсе не являлась каким-то природным бунтом. Нет, у вселенной на все были свои расчеты. Только у Градского чувство вечности, вкупе со всем остальным, искорежило.
Если он умер и пересек граничную черту миров, почему боль не уходила? Нет, она множилась, расползалась, заседая внутри него темными мрачными тенями. Сколько их там? Сбивая ориентиры, давило теснотой.
