— Ссоры происходят у всех пар. Негативные эмоции не перечеркивают положительное. Если ты скажешь Адаму, что тебя что-то не устраивает, это не будет равносильно заявлению: «Я больше тебя не люблю». Ни в коем случае.
Распрощавшись с психологом, Ева набирает номер Титова при выходе из здания. Притворяясь, будто не видит возвращающуюся с обеда секретаршу Резневой, игнорирует слащавую улыбку той и прощальный кивок молодого охранника.
— Слушаю, — отвечает Адам после второго гудка.
— Ты где? — забросив сумочку на пассажирское сиденье, подбирает полы утепленного кожаного пальто и садится за руль.
— Одиннадцать часов дня, дорогая, — тем самым тоном идеального мужа отвечает ее радиоактивный Титов. — Где я могу быть?
— На заводе, значит. Ах, ты же теперь рабочий человек!
Пауза.
— Мне показалось, или это был под**б?
— Надо же, какие слова, Титов! Я-то думала, ты какую-то спецтерапию прошел и впредь поклялся выражаться исключительно литературным языком.
— Ни в коем случае, Титова, — его голос звучит хрипло, но в то же время по-своему ласково и мягко, когда он называет ее по фамилии. — Но я работаю над собой.
— Мне нужно тебя сейчас увидеть, — резко выдыхает Ева.
— Прямо сейчас? К чему такая срочность?
— АА сказала, я должна устроить тебе скандал, — утрируя, заявляет Ева. Машинально разглядывает лежащую на руле правую руку. Бледную кожу, короткий красный маникюр, широкий золотой ободок на безымянном пальце. Единственное и самое важное украшение в ее новой жизни. Давно не носила прочих драгоценных побрякушек. — Ты приедешь?
— На скандал? Звучит очень заманчиво, — тихо выдыхает Адам и замолкает, словно обдумывая варианты. — Но я все же прямо сейчас не могу. В конференц-зале ждут арабы. Антон Григорьевич готовит презентацию по транзиту…
— Тогда я приеду сама, — нетерпеливо перебивает мужа Ева. — Пока доеду, ваше собрание закончится? Сколько тебе нужно времени?
— Часа полтора, не меньше.
— Ладно, заеду еще к Лизе на укладку. Буду красивой.
— Ты и без укладки красивая. Всегда, — просто и в то же время внушительно произносит Титов.
На фоне вспыхнувшей радости, настрой на выяснение отношений стремительно меркнет. Грудную клетку распирает горячее томление и тоска. Будто не видела Адама несколько недель, а не часов.
— Спасибо, — тихо благодарит, не зная, что еще ответить, и отключается.
Глава 61
Два с половиной часа спустя Титов встречает жену в дверях приемной.
— Ты долго.
— Пробки.
Окидывает ее напряженным взглядом, с ног до головы.
К психологическому дебошу его Эва подготовилась основательно.
Красивая. Совершенная. Богемная.
Густые волосы рассыпаются по плечам блестящими волнами. На высоких скулах горит естественный румянец. Губы чистыми оставила, как Титов любит. Только манящие темные глаза оттеняет идеальная черная подводка.
Насыщенное фиолетовое платье второй кожей охватывает грудь, узкую талию и округлившиеся бедра, оставляя открытыми колени. Знает, что их Адам тоже очень любит. Визуально и тактильно.
Взмахнув рукой, Ева отбрасывает за плечо волосы и перехватывает с плеча сумочку. Провожаемая взглядами сотрудников, выглядит более чем уверенно. Если не сказать, нахально. Настолько, что все мосты на своем пути сжигает. Ни на кого не смотрит. Не приветствует. Направляется прямо к Титову.
Легонько касается его щеки губами.
Положив руку ей на поясницу, Адам задерживает жену дольше положенного. Смотрит в глаза в поисках бушующей внутри нее бури.
Находит. Черные глаза прожигают воздух. Проникают внутрь Адама, моментально воспламеняя там ответное пламя.
— Ну, здравствуй, муж.
— Здравствуй, Эва.
Титов обрывает зрительный контакт. Переводит дыхание, поражаясь тому, что одного разъяренного взгляда Евы хватает, чтобы перечеркнуть все его усилия над контролем. Срывает башню.
— Классные зубы, Макс, — слышит ее искусственно-беззаботный голос, обращенный к сверкающему новой белоснежной улыбкой Мексиканцу.
А воздух, между делом, так и трещит.
— Спасибо! Поначалу дико мешали, спать не мог нормально. А сейчас ничо, — делится Халюков, игнорируя шокированный вид старичка-коротышки в клетчатом серо-коричневом пиджаке.
— Тогда, как договаривались, Антон Григорьевич. Жду вас завтра в десять, — спешно выпроваживает того Титов. — А вы, Виталий Николаевич, займитесь сводкой экспорта за прошлый год.
— Как у тебя дела? — спрашивает тем временем Мексиканец у Евы.
Забываясь, оглядывает ее слишком откровенно.
— Отлично.
— Мм… у меня тоже.
— Халюк, — окликает Адам товарища, чуть грубовато. Заодно напоминая, что в данный момент он находится на работе. — Займись сайтом.
Скривив губы в пренебрежительно-недовольной гримасе, Мексиканец закатывает глаза.
— Докатился до программы пятого класса.
— И чтобы без всякой ерунды там, я тебя прошу, — предупреждает Адам. — Серьезная организация все-таки. Сдержанно, органично, информативно.
— А то я собирался использовать розовый шрифт с загогулинами и розочки по углам, — удаляясь, шутит новоиспеченный программист.
— Наталья Александровна, вы тоже можете быть свободны на сегодня, — обращается Адам к секретарю. — И дверь приемной, пожалуйста, прикройте, чтобы никто не входил. Моя жена очень расстроена. Туфли, которые она хотела, умыкнули прямо у нее из-под носа.
Вышколенная секретарша улыбается и выдавливает заученную понимающую улыбку, практически не вникая в смысл сказанного.
Ева внутренне буквально закипает. Но молчит, наблюдая за торопливыми сборами женщины.
Оставшись одни, Титовы не могут решить, кто войдет в кабинет первым. Сверлят друг друга напряженными взглядами.
Темные. Горячие. Взрывоопасные.
Оглушенные внутренним «я» своих непростых натур, стремятся выйти из-под наркоза выдуманной ими идеальности. Разорвать воздух криком злости. А следом — сладостной страсти.
У Евы больше шансов. Искушение сильнее.
Адам же держится, опасаясь больше всего того, чтобы ненароком не ранить ее еще сильнее. Чтобы в пылу этих эмоций в глазах Евы из героя не превратиться в безумного ублюдка.
Черт с тем, что под кожей каждая мышца натянута и вибрирует горячим напряжением. Титов себя научился сдерживать.
Жестом приглашает Еву пройти вперед. Отрицательно дернув подбородком, она дает понять, чтобы первым входил он. В левой брови Титова появляется тот самый насмешливый излом, которого он давно не выказывал. Не понимая, в чем проблема, он настойчиво приглашает жену быть первой.
