— И как Резнева реагирует на твой смех?
— «Счастлива тебя повеселить», — бубнит Титова, пародируя психолога. — Ну, ей, правда, плевать на то, какое она производит впечатление. В этом плане я ею прям восхищаюсь.
— Поцелуй, — шагнув к жене, внезапно прерывает ее болтовню Адам. — А то пришла, не поздоровалась нормально.
Поднимаясь на носочки, Ева охотно целует его в губы. Обвивает руками шею. Прижимается и еще раз целует.
— Мексиканец все карты спутал. Я рассчитывала застать тебя одного.
— Хм… — выдыхает Адам, пристально вглядываясь в глаза Евы. — Он начинает мне сильно не нравиться.
— Не обижай Халюкова, — предупреждает она на полном серьезе.
— Да я, на самом-то деле, не обижаю. Ты же знаешь.
— Хорошо, — расслабляясь, в последний раз прижимается к его губам.
Глава 66
Поправив съехавшую с плеча бретельку сарафана, Ева останавливается у самой кромки воды. Теплая пена шумной волной набегает на ее босые стопы и тут же спешно устремляется назад.
Адам, заложив руки в карманы брюк, неторопливо приближается, наблюдая за женой издалека. Столько времени уже знает Еву, а все равно она кажется ему исключительно особенной. Ветер отбрасывает волосы, когда она оборачивается. Улыбается искренне и восторженно. Титов знает, как она любит море и такую предгрозовую погоду. Но ее глаза даже сейчас выделяются. Они видели слишком много. И они все еще хранят внутри Евы гигабайты непосильной для обычного человека информации.
Теперь Адам понимает, именно взгляд всегда выделял Исаеву из массы. Пронзительный, вызывающий, пылающий страстным жизненным огнем. Он притягивал и уже не отпускал. Даже когда Ева требовала от Титова держаться в стороне, ее глаза транслировали совершенно противоположный призыв. И он, вопреки всему, шел за ней. Не доверял, когда-то даже ненавидел и презирал, но не отпускал.
Останавливаясь у девушки за спиной, обхватывает ее поверх плеч, заставляя вздрогнуть от резкости и силы своего порыва. Касается губами темной макушки. Шумно вдыхает запах.
Ева не сопротивляется, а Адам сжимает руки крепче, как будто ожидает обратного. Ее дыхание становится частым и тяжелым, но она все еще молчит, когда он кусает ее за шею.
— Море волнуется — раз.
Ухмыляется, чувствуя, как по коже Евы пробегает первая дрожь.
— Море волнуется — два, — снова кусает.
— Титов…
Это не звучит как возражение. Скорее, бессознательный выдох.
— Море волнуется — три.
После третьего укуса-поцелуя девушка, громко взвизгнув, начинает смеяться.
— Щекотно, — уклоняясь, разворачивается к Адаму лицом. Что не мешает ему продолжать целовать и кусать ее. — Ну, Титов… У меня начнется икота…
— У нас в машине есть вода.
Сверкающая голубая кривая рассекает темное небо. Оглушающе трещит и гремит гром, накаляя душный воздух статической силой. От этого природного действа даже у Адама пробегает дрожь по коже.
— Боже, как же красиво! — поднимая глаза к небу, озвучивает его мысли Ева. — Дождь надвигается. Вот-вот хлынет… — на последнем слове икает.
Укоризненно смотрит на Адама. Его губы подрагивают и сжимаются. Он всеми силами сдерживается, чтобы не рассмеяться.
— Надвигается буря. А это, как говорят у нас в Одессе, две большие разницы, — поправляет ее, легонько щелкая по носу.
Отведя взгляд в сторону, выдает все-таки широкую ухмылку. Открыто смеется, когда Ева повторно икает.
— Титов!
— Что? — крепко целует ее в губы.
— Тебе смешно? — возмущенно отпрянув, изучает его лицо.
Адам качает головой, не переставая улыбаться.
— Пора сворачиваться, — потянув жену за руку, увлекает за собой в сторону дороги.
— Не хочу я домой, — надувает губы Ева и снова икает.
— А мы не домой. Сейчас возьмем из машины воду. И пировать. В ту кафешку пойдем, — кивком указывает на святящуюся в отдалении вывеску.
— Как пировать? Пока мы дойдем до машины, дождь начнется. Лучше испугай меня.
— Испугать? — левая бровь Титов дергается и выгибается. Лицо приобретает двусмысленное выражение. Вопреки здравому смыслу, идея для обоих очень заманчивая. — Как же мне тебя испугать? Дай подумать.
Подталкивая, пропускает ее вперед. Окидывает взглядом сзади. Оборачиваясь, Ева ловит этот его пылающий пристальный взгляд и вдруг смущается.
— Адам, — выдыхает как-то нерешительно и тихо.
— Иди и не оборачивайся, — командует он чересчур серьезным тоном.
— Что?
— Давай.
И ведь доверяет ему больше, чем себе. Но продвигаясь в сумерках, чувствуя его неотступный взгляд и слыша шаги, вдруг испытывает странное нервное волнение. Сглатывает, решая, что именно ожидание усиливает эти ощущения.
Вечер. Пустой пляж за пределами города. Ни души вокруг. Тишина гулкая и обманчивая. В воздухе трещит надвигающаяся непогода, в сухой траве слышится шорох их передвижений. А возможно, и другие земные гады ползают неподалеку.
Духота все еще сдавливает воздух, когда шумный порывистый ветерок проходится по голым плечам Евы холодным потоком. Она ежиться, с удовольствием. Прохлада на теплой коже, как сочетание мяты с шоколадом. Ощущения дразнящие, контрастные, восхитительные.
В очередной раз икнув, Титова невольно ускоряет шаг. Ветер и треск молний на мгновение притихают. И Ева, понимая, что шагов Адама тоже не слышно, собирается обернуться.
Не успевает.
Налетая сзади, он обхватывает ее за талию и отрывает от земли. Ева с визгом роняет на землю сандалии и сумку. А Титов смеется и подбрасывает ее вверх. Подол сарафана разлетается, ветер обдает холодом голые ягодицы и бедра. Может, где-то поблизости и бродят такие же ненормальные люди. В любом случае, Еве наплевать. Ощущая, как сердце колотится в груди, оголтелое от выброса эмоций, смеется на всю округу.
Чувствует себя безмерно счастливой. Раньше такого и вообразить не смогла бы. Как ни старалась, не получилось бы, потому что не понимала этот спектр. Он для нее был закрыт. Затемнен. Недоступен. Титов все вскрыл. Словно тяжелое покрывало сдернул, и морок спал.
— Не хочу в кафе, — заявляет девушка чуть позже, пронзая Адама чувственным взглядом.
— Домой не хочешь, в кафе — тоже. Такая избалованная и наглая у меня жена, не угодишь.
Пальцы Евы скользят за ворот его рубашки, касаются горячей кожи. И взгляд Адама меняется, за полсекунды становится тяжелым и голодным.
— Хочу целоваться, Титов, — срывающимся полушепотом произносит она. — Любить тебя. Сходить с ума! Тут недалеко дача, если можно так выразиться, Дашкиных предков, — без каких-либо намеков вываливает всю необходимую информацию. — Я знаю, как войти.
