– Еще сиреневое. – Положила на стиралку чистые боксеры, купленные вчера в универмаге. – Да не вздыхай ты так.
– Просто… – Алекс замотал головой.
Мы одновременно попытались развернуться в тесном помещении и почти прижались друг к другу. Я видела, как дернулся его кадык от этой нечаянной близости.
– Ничего. – Тихо сказал он и прочистил горло.
– Вот ковшичек. – Вежливо подсказала я и поспешила протиснуться к выходу. – И долго не возись, а то замерзнешь!
Захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Дышать стало трудно, к щекам прилил жар.
– Что? – Хмыкнула мать, выглядывая из кухни. – Не так легко, как ты себе представляла?
– Все в порядке. – Ответила я, выпрямляясь. Сдула прядь с лица. – Наслаждаюсь процессом.
– Этот парень здесь также к месту, как здоровенный джип в нищенском квартале! – Покачала головой она. – Очень скоро он поймет, что его дурят.
– Если ты не будешь орать, то этого не случится! – Шикнула на нее я.
И, проходя мимо, «зашила» себе рот воображаемыми нитками.
– Зато теперь я понимаю, чего ты в него вцепилась.
Мне пришлось остановиться.
– Чего это?
– Ты влюблена в него, как дикая кошка. – Хмыкнула мать.
– Я? Да я ненавижу его!
– Угу. Сделаю вид, что поверила.
Она закинула полотенце на плечо и скрылась в кухне.
Я, прорычав под нос ругательство, отправилась к себе.
Через час я начала переживать.
Алекс все еще не выходил из ванной, и я боялась, как бы он не наложил на себя руки. Ненадолго мне даже стало стыдно: мой розыгрыш мог зайти слишком далеко. Каким бы козлом ни был Пипкен, он не заслуживал того, чтобы лишиться жизни по моей вине. Мало ли, как могла отреагировать его психика после травмы?
Все, что я делала, все больше тянуло на внушительный срок.
– Почему Тумак? – Сказал он, входя в спальню.
Я аж подпрыгнула.
– Ух! Не слышала, как ты вошел… – Призналась, положив руку на сердце.
– Прости, что напугал.
Я застыла, разглядывая его. На Алексе был несуразный узкий халат, который я приобрела для него вчера, но даже эта дешевая тряпка не могла испортить его крепкую фигуру. И сильные красивые ноги – изуродовать их было не под силу даже розовым тапкам.
– Что с тобой? – Спросил Алекс, подходя ближе.
Он поправил ворот халата, и я вдруг вспомнила, как еще совсем недавно этот мужчина меня не стеснялся – ходил по дому нагишом, сверкая своей упругой загорелой задницей. А теперь вот. Весь мой. Уязвимый. Потерянный. В нелепом халате, и еще говорит мне «прости» – слово, которого он прежде не знал.
– Ты что-то спросил? – Хрипло произнесла я.
– Да. – Кивнул Алекс. – Почему Тумак? Зачем мы так назвали собаку?
– Ах, это. – Я прочистила горло. – Это не мы. Пес появился у нас еще до тебя, год назад. Брат притащил. Сказал, что отбил его у какого-то живодера. Тот не кормил его и постоянно колотил. Ну, Тумак. – Улыбнулась я. – Пощечина, затрещина, подзатыльник. Сечешь?
– А… О-о!
– Ага.
– У тебя есть брат? – Взгляд его темных глаз пронзал меня насквозь.
– Да, Елисей. Он живет отдельно.
– Мы с ним знакомы?
– Еще нет.
Алекс подошел еще ближе. У меня пересохло в горле. Он разглядывал меня так пристально, что я запереживала, вдруг он вспомнил чего-нибудь.
– Я купила тебе телефон. – Выпалила я, срываясь с места.
Достала из тумбочки мобильник и вручила Алексу.
– Новый? А у меня был другой?
– Был, конечно. – Я пожала плечами. – Ума не приложу, куда делся. Наверное, выпал, пока тебя грузили в скорую. Я звонила на тот номер, уже недоступен. Взяла пока новый аппарат и сим-карту.
Алекс покрутил в руке телефон.
– Не нравится? – Спросила я.
– Не знаю. – Задумчиво проговорил он. – У меня ощущение, что я актер на съемках какого-то фильма. Меня снимают, но я не знаю ни сценария, ни роли. Вот моя реплика, и я должен что-то сказать, и все смотрят, ждут, а я… у меня ничего не выходит.
– Амнезия – коварная штука. – Понимающе кивнула я. – Может, твои вещи помогут тебе вспомнить? – Подошла к шкафу, открыла дверцы. – Тут одежда, твои документы, парфюм.
– Ты. – Негромко произнес Алекс.
Я обернулась. Мое сердце забилось быстрее.
– Что?
Он подошел почти вплотную.
– Кроме твоего лица мне ничто не кажется здесь знакомым. – Его брови напряженно сомкнулись на лбу.
– Ты… узнаешь мое лицо? – Спросила я, глядя на него снизу вверх.
Мои плечи задрожали.
– Я не знаю. – Признался Алекс. – Оно… как будто успокаивает меня. Как будто я точно знаю, что видел его раньше. И мой мозг… он словно цепляется за это.
– Надо же. – Прошептала я.
– Но все остальное – хоть убей, не помню. – Решительно заявил Алекс. – И мне не верится, что я жил в этой ветхой, плохо обставленной дыре! И что носил эти вещи! – Он брезгливо вцепился в полы халата. – Это все как будто не мое! Не привычное!
– Саш.
– Вот! Я даже имя свое не узнаю! – Взбесился Алекс.
– А лицо? – Примирительно тронув его за плечо, спросила я. – Лицо свое узнаешь?
Он коснулся пальцами щек и замер.
– Да. Я точно знаю, что я это я. Но кто – не знаю.
– Понимаю, как тебе тяжело. – Я похлопала его по плечу.
– И этот фингал… – Всхлипнул Алекс. – Не может быть, чтобы я действительно был… вот таким!
– А ты и не такой.
– Я пью! – Истерично выкрикнул он.
– Пил. – Поправила я. – Уверена, теперь это в прошлом.
– У меня фингал… – Алекс обреченно сгорбился.
– Тебя не портит. – Сказала я честно.
Конечно, исчезла его прежняя самоуверенность, но Алекс был по-прежнему чрезвычайно хорош собой.
– Может, я ничего не помню потому, что много пил? И мой мозг, мои чувства были просто затуманены алкоголем? – Продолжал терзаться он.
Признаться, меня уже утомили разговоры. Так активно копаясь в себе, он мог быстро докопаться до правды.
– Давай спать. – Предложила я. – Утро вечера мудренее.
– Давай. – Согласился Алекс. – Что это?
Он посмотрел на то, как я достаю из шкафа надувной матрас.
– Нужно надуть эту бандуру, и можно ложиться.
