– Вот поэтому я почти сразу расстроилась, что не беременна! – вдруг заявила Яна и снова всхлипнула.
Давид помотал головой, пытаясь понять эту девчонку. Ведь только что говорила про радость от отсутствия беременности.
– Я не понял… – буркнул он.
– Что непонятного? – пожала плечами Яна. – Сначала обрадовалась, что не беременна, а потом расстроилась. Это же был бы твой ребенок! А с тобой мне ничего не страшно, Давид. Ничего, понимаешь? Ты такой сильный, надежный. Ты умный и хваткий. Ты позаботишься, не бросишь, не станешь бегать от ответственности. Знаешь, ты единственный человек на земле, кому я доверила бы ребенка! Вот правда! С таким папой не страшно рожать…
Давид слушал ее, тяжело дыша. Попала в самую душу.
Он тут ее обвинил во всех грехах, а Яна готова доверить ему самое сокровенное. Все же ни на грамм он в ней не ошибся. Эта девушка – самое светлое и искреннее божье создание. Единственная в своем роде, неповторимая. Его нежная девочка, которой можно довериться на сто процентов. Именно от нее хотелось иметь детей, именно с ней хотелось прожить жизнь.
– Солнце, давай жениться! – вдруг заявил он.
Ожидал радостного визга, поцелуев, счастья в глазах, но никак не того, что малышка замрет на месте и уставится на него круглыми глазами.
– Т-ты серьезно? – спросила Яна дрожащими губами.
– Разве я похож на шутника? – Давид насторожился, насупил брови.
– Но я ведь не жду ребенка… Нам не обязательно жениться.
Давид с шумом вздохнул, посмотрел на нее исподлобья.
– Я не из-за беременности, – ответил с чувством. – Не знаю, заметила ли ты, но я тебя вообще-то люблю!
И снова она замерла, а во взгляде столько удивления, что снова стало обидно. Неужели и правда его чувства к ней не были очевидны?
Однако очень скоро Яна ответила:
– Я тоже тебя люблю!
Наконец она потянулась к нему, сомкнула руки на шее, дала усадить себя на колени. А потом он сладко ее поцеловал. От ее крепких объятий у него на душе стало так тепло и приятно, что захотелось прокричать на весь город: «Я женюсь!»
– Сыграем свадьбу как можно скорее, – тут же решил он.
– К-как? Давид… – и снова Яна одарила его удивленным взглядом. – Я не думаю, что скорая свадьба – это хорошая идея!
– Почему не хорошая? – Его левая бровь прыгнула вверх. – Ты же сказала, что любишь меня. Чего тянуть?
– Я люблю… но я замуж не соглашалась!
Он тут же отсадил ее обратно на отдельную табуретку.
– То есть как это ты несогласна? – заговорил возбужденно.
– Я не говорю «нет», – тут же замахала руками Яна. – Просто все так неожиданно… Давид, мы вместе всего два месяца, давай повстречаемся хоть полгодика, а там уж…
Давид строго на нее посмотрел, глубоко вздохнул.
– Хорошо, – кивнул с прищуром. – Мы вполне можем вернуться к этому разговору позже.
Яна тоже кивнула.
В этот момент Давид почувствовал, что до краев наполнен и даже переполнен уймой разных эмоций. Все же не каждый день решаешься сделать предложение любимой женщине. Для него это сакрально.
Сердце забилось в бешеном ритме. Слишком много волнений выпало на его долю за какой-то час. Они бурлили, шумели и очень скоро трансформировались в чистую сексуальную энергию.
Давид поднялся, навис над Яной, прошелся хищным взглядом по ее фигуре, спрятанной под шелковым домашним халатиком, и громовым голосом проговорил:
– А теперь берегись, женщина…
Яна тут же вскочила, сделала шаг назад.
– Почему? – спросила, часто заморгав.
– Потому что я хочу тебя съесть!
С этими словами Давид пошел на нее. Через пару секунд припер к стенке, поймал пальцами подбородок, прижался губами к губам.
– Раз не беременна, можем шалить на полную катушку, так? – проговорил он, поедая ее взглядом.
Яна громко сглотнула, облизнула нижнюю губу, чем лишь ускорила уже ставший неизбежным контакт.
Давид потянул ее за пояс халата, развязал и с удовольствием раздвинул полы в стороны, разглядывая любимую фигуру в красном кружевном белье.
– До чего же ты красивая, девочка моя… – протянул, осторожно касаясь ее талии.
Впрочем, деликатничал он совсем недолго. Очень скоро шелковая ткань халата полетела на пол, а вместе с ней и бюстгальтер Яны.
Давид наклонился, со знанием дела лизнул ее сосок, вобрал грудь в рот. До чего же сладкая! Он раздевался по-солдатски быстро. Всего чуть времени, и вот он уже прижимал любимую к голому торсу.
– Поцелуй меня, – затребовал глухо.
Яна потянулась к нему губами, и он завладел ее ртом, нещадно атаковал языком. Поцелуй сделался диким, по-животному страстным.
Секунда, и вот милая девушка уже повернута к нему спиной, прижата грудью к кухонной столешнице.
Давид взял ее за косу, потянул голову немного вверх, потребовал глухо:
– Скажи, чего ты хочешь?
– Возьми меня… – прошептала она тихонько, и потом смелее: – Сейчас!
По тому, как она дрожала в его руках, с какой охотой откликалась на ласку, Давид без всяких слов понимал ее желания. Но услышать из ее уст что-нибудь пошлое было его особым удовольствием. Обожал раскрепощать свою девочку.
Так же, как Яна, Давид возбуждался практически мгновенно. Вот и теперь член пульсировал желанием, пока он ласкал взглядом обнаженную спину Яны, ее круглую попку.
Давид провел рукой по мягким булочкам, потом взял в руку член, прижал головку к сладким, мокрым складочкам своей Богини. Чуть нажал и легко скользнул внутрь. Резким движением вырвал из ее губ стон. Потом еще один и еще. Он таранил ее собой, пока у обоих от удовольствия не сорвало все предохранители.
Яна громко вскрикнула, сжимая его член в оргазменной судороге. И Давид прекратил сдерживаться. В пару резких рывков достиг финиша.
Он с удовольствием кончил в свою красавицу-модель. А что? Очень скоро малышка сменит свою карьеру на статус его жены, а потом и матери его детей.
Пусть Яна родит ему сына и дочку. Предохраняться с ней он уж точно больше не собирался.
А то, что она отказалась выходить замуж… Так это она просто плохо подумала.
Часть 2. Оскорбленный мужчина
Глава 22. Пошла вон
Давид смотрел на то, как Яна вышагивала по коридору голая. Красивая сучка шла к лифту походкой модели, плавно виляла бедрами.
При виде этой походки он сжал кулаки и заскрежетал зубами.
Гордячка… Как она только смела идти с высоко поднятой головой? Не понимала, что ей осталось всего чуть до того, чтобы он свернул ей шею. Аж руки чесались, еле себя сдерживал.
