– Н-нет! Вы ошиблись! – замотал головой ублюдок, как будто его жалкие трепыхания имели хоть какое-то значение. – Я не Филлинг, я просто пародист, пою в его стиле!
– Не хрен врать, – цокнул Давид, ничуть не поверив оправданиям гада. – Думаю, ты уже догадался, кто я. Или пояснить?
– П-п-пояснить… – певец от страха начал заикаться.
– Меня зовут Давид Охикян. Я муж той самой девушки, из-за секса с которой тебе пришлось пропасть без вести. Вот и познакомились…
– Вы ошиблись! – снова заорал Филлинг, да так эмоционально, что изо рта полетели слюни. – Вы все неправильно поняли!
Он бешено вращал глазами.
Давида аж выворачивало от омерзения и желания избить гада до потери сознания. Однако выбить из него душу он всегда успеет – впереди целая ночь. Сначала он хотел поговорить.
– Сейчас ты в подробностях расскажешь мне, что случилось тем вечером, – произнес Давид, нависая над пленником.
– С чего вы решили, что я вам скажу хоть слово? Я знаю русский подход… Вы же меня убьете! – заорал Филлинг нарочито громко.
Давид схватил стоявший неподалеку стул, пододвинул его к Филлингу, сел напротив. Смерил ублюдка долгим изучающим взглядом и процедил как бы нехотя:
– Если ты пытаешься ором привлечь внимание посторонних, зря стараешься. Я арендовал через третьих лиц целый склад: это помещение и все соседние здания. Никто сюда не явится, здесь пусто. Только ты и я. И они…
С этими словами Давид кивнул в сторону телохранителей, вставших по обе стороны от Филлинга.
– Хочешь жить? – спросил Охикян с псевдодружелюбной улыбкой.
Филлинг начал кивать. Кивал активно, так, будто его жизнь и вправду зависела от каких-то кивков.
– В таком случае я советую тебе начать петь как соловей…
– Вы хотите, чтобы я спел? – Филлинг вытаращил глаза еще больше.
Давид прищурился, процедил зло:
– Не строй из себя еще большего дебила, чем ты есть. Я хочу, чтобы ты рассказал мне в деталях все, что связано с этим делом. Кто, что, зачем, почему…
Филлинг не ответил, продолжал глупо таращиться на Давида.
Его упрямство уже изрядно бесило. Кого он пытается выгородить? Себя или заказчика? А то, что заказчик был, давно стало понятно.
В этот самый момент Филлингу прилетела звонкая затрещина от здоровяка-телохранителя.
– Это твой единственный шанс остаться в живых, – загудел над его ухом Геннадий. – Начинай говорить, или я начну пересчитывать кулаками твои зубы…
Телохранитель неважно говорил на английском – с сильным русским акцентом. Некоторые его слова было сложно понять даже Давиду. Но Филлинг, кажется, понял все. Потому что сразу же признался:
– Меня нанял Китанян…
«Китанян!» – эта фамилия тут же всплыла в памяти Давида.
– Что?! – взревел он, сжимая кулаки.
Китанян – тот самый делец, у которого Давид два месяца назад чуть не увел выгодный контракт. Охикян уже практически договорился с заказчиками на поставку продукции компанией «Оникс». Именно из-за того дела он покинул новобрачную и отправился в Цюрих в свой медовый месяц.
А потом случилось то, что случилось.
Давид временно выпал из обоймы, не явился на финальную встречу, подписание договора так и не состоялось. Заказчики посчитали Охикяна ненадежным поставщиком.
– Китанян, значит… – процедил он зло.
Не знал, верить или нет. Ведь ему уже доложили, что с Китаняном вышла очень темная история. Он заложил все, что можно, взял огромный заем у банка, чтобы обеспечить поставку продукции. Также выбил задаток у самого заказчика и… исчез со всеми деньгами, бросив жену с дочерью на растерзание прессы и кредиторов. Кто бы мог подумать, что делец с мировым именем способен на такое? Заказчики очень пожалели, что в результате не пошли на сотрудничество с фирмой «Оникс».
Получается, Яна не виновата? Мишенью был Давид – хотели нейтрализовать именно его?
Осознание этого толком не успело уместиться в голове, а сердце уже забилось в ускоренном ритме.
«Яна не изменяла…» – эта мысль взорвалась в мозгу Давида, оглушая.
Не виновата, но пострадала… Значит, не врала про изнасилование.
– То есть, ты изнасиловал мою жену по приказу Китаняна? Отвечай! – взревел Давид, подскочив с места.
Он навис над противником, еле сдерживая дикий гнев.
– Я не насиловал ее, ок? Все было по согласию! – вдруг ответил Филлинг. – Моей задачей было соблазнить, а не изнасиловать!
– Не смей врать! – прорычал Геннадий, выдав певцу новую затрещину.
Челюсти Филлинга клацнули, он даже, кажется, прикусил язык, потому что ни с того, ни с сего начал шепелявить.
– Я н-не насиловал… не насиловал…
Впервые в жизни Давиду захотелось убить человека.
Взять его за голову и прокрутить до характерного хруста шейных позвонков.
Заткнуть навсегда, чтобы не слышать никакой правды.
Такая правда ему не нужна!
Он не понял, как это случилось, но уже, кажется, успел привыкнуть к мысли, что при помощи Филлинга сможет убедиться в полнейшей невиновности Богини. Раз и навсегда выдерет из сердца здоровенную занозу, начнет исцеляться. Этого ждал, это хотел услышать, а вовсе не шепелявое «Не насиловал».
Сам факт того, что Давид не уберег от насилия любимую женщину, был бы ужасен – это без сомнений. Но это как-то можно пережить, исправить, залечить душевную рану Яны, позаботиться о ее дальнейшей безопасности.
Намного страшнее знать, что она пошла на секс добровольно, что никакой любви изначально не было, что женился на лгунье, что обречен на вечные муки неразделенного чувства.
Давид никогда не сможет простить Яне предательства, он знал это наверняка. Тогда как растить с ней ребенка? Как продолжать с ней жить?
За проведенное в Штатах время он почти уверовал в то, что Яна – всего лишь жертва. Маленькая слабая девчонка, ставшая средством для нейтрализации его самого… И вдруг Филлинг сообщает обратное.
Давид выхватил у телохранителя бутылку с водой. Вылил на себя остатки, чтобы хоть как-то остудить готовую взорваться от перенапряжения голову.
Неимоверным усилием воли он заставил себя сесть обратно на стул. Постарался придать лицу невозмутимое выражение, какое обычно делал во время деловых переговоров.
– Рассказывай, – процедил Давид строго.
– Это были легкие деньги… – начал свое повествование Филлинг.
Ублюдок очень обрадовался, получив столь необычный заказ: соблазнить жену олигарха. Еще бы не обрадоваться, ведь обещали хороший куш за обычный трах.
Филлинг не занимался проституцией в общепринятом смысле этого слова. Но особо настойчивые поклонницы часто приплачивали ему за быструю любовь в гримерке или даже секс-марафон на выходных в каком-нибудь загородном доме, отеле.
