– Давид, стой! – возмутилась Яна.
Он вопросительно на нее посмотрел.
– Если ты боишься, что эта роспись не будет иметь силы в России, так я с этим тоже разберусь, – кивнул он уверенно. – Пусть тебя эти проблемы вообще не волнуют…
– Я не хочу второй раз выходить за тебя замуж! – вдруг заявила она.
«Не хочу за тебя замуж!» Ее слова врезались в его воспаленное сознание, словно ракета «земля-воздух».
– Это как? Это почему? – тут же взвился Давид. – Ты соображаешь, что говоришь?
Яна замялась, нервно сглотнула.
– А с чего ты вообще взял, что я соберусь за тебя замуж снова? После всего, что было…
Она при этом так на него посмотрела, будто даже предположить такое – глупость.
«Все еще обижается», – дошло до него сразу.
Впрочем, немудрено. Он бы тоже на ее месте, наверное, обижался. Хотя такими словами не бросался бы точно!
Давид шумно вздохнул, кивнул, признавая ее правоту. Ведь за главное-то… за главное не извинился. Просто к слову не пришлось. Снова уселся на стул, стоявший рядом с кроватью любимой, и проговорил проникновенным голосом:
– Яночка, сокровище мое, это все было ошибкой, я признаю…
– Что было ошибкой? – уточнила она с опаской.
– Прости меня за то, что я выставил тебя голой в то утро… Я не должен был этого делать. Стоило догадаться, что ты все еще была под кайфом и просто не могла рационально действовать, объяснить мне ситуацию. Ты шагала вперед, как будто тебе даже стыдно не было, я должен был понять, что с тобой что-то не так, ведь сам-то был трезвый. Я больше никогда не допущу ничего подобного по отношению к тебе. Ну, теперь все в порядке? Теперь ты согласна замуж?
Яна замерла на кровати, отчего-то прижимая к груди одеяло. Захлопала ресницами, а потом вдруг выдала:
– Нет, не согласна.
У Давида начало дергаться левое веко.
– Почему? – спросил он, как казалось, спокойно, хотя по факту зашипел как удав.
– Ну… Спасибо, конечно, что ты извинился за тот случай, но… Знаешь, я понять не могу, зачем ты вообще зовешь меня замуж сейчас. Из-за ребенка? Так не надо! Это недостаточно хороший повод…
Левое веко Давида начало дергаться активнее.
– Неужели причина для тебя не очевидна? – спросил он, буравя ее взглядом. – Я люблю тебя… Это моя причина.
При этом Давид нарвался на такую брезгливую гримасу, будто он ей не в любви признался, а в том, что любит заниматься сексом со скунсами.
– О какой любви ты говоришь? – взвилась Яна, уселась в кровати на коленях, смерила его строгим взглядом. – Пока я отходила от развода, лежала в кровати в позе эмбриона, переживала, ты вовсю зажигал с этой моделью нижнего белья, как ее там… Мисс Длинные Ноги, вот!
«Ревнует!» – наконец дошло до Давида.
На сердце сразу потеплело, по телу пронеслась волна облегчения. Если ревнует – это же другое дело. Это значительно лучше, чем, допустим, «не люблю тебя больше» или «на фиг ты мне не сдался». Ревность – вообще хороший знак. Если речь не о Давиде, конечно.
– Яночка, солнце мое, – начал он ласково. – Не было у меня ничего с той моделью!
– Как это не было? – смерила она его недоверчивым взглядом. – Я видела фото, они были весьма откровенны…
– После того, как тебя начали травить в интернете, мой имиджмейкер придумал это для отвода глаз. Тебя трепали, пока ты была со мной как-то связана. Соответственно отстали, когда связь эта исчезла. Все просто… А мой хакер поработал над тем, чтобы очистить интернет от видео с твоим участием.
Давид внимательно посмотрел на Яну, развел руками.
– Ну? Теперь поняла? Сомнения отпали?
Яна захлопала ресницами, прикусила губу, а потом снова покачала головой.
– Нет, не отпали, – запыхтела она недовольно.
– Ты мне не веришь? – спросил Давид, прищурившись. – Я могу доказать! Тебе прямо сейчас вышлют негативы, из которых сделали совместные фото, которые ты видела в газетах. Там все довольно очевидно. Или хочешь, я наберу по видеосвязи эту девушку-модель, и она лично тебе докажет…
– А даже если докажет, это не единственная причина, почему я не хочу снова становиться твоей женой… – покачала головой Яна.
– Господи, ну что еще? – Давид возвел руки к небу.
Потом увидел, как Яна уставилась на свои ногти, принялась внимательно их изучать. Будто искала там подсказки о том, как продолжить этот нелегкий разговор.
– Просто ты не такой, как я думала… – наконец выдала она.
– В смысле? – спросил Давид, и без того донельзя настороженный.
– Я думала… В общем, неважно…
– Важно, Яна! – воскликнул он. – Объясни мне по-человечески, почему ты не хочешь со мной мириться?
– Просто ты не такой человек, каким я тебя считала. Я думала, ты добрый, отзывчивый, надежный…
– Я надежный! Я докажу тебе, я…
– Пожалуйста, не надо мне ничего доказывать! – воскликнула Яна с чувством. – Я просто хочу домой, и все! Хочу спокойную жизнь, где меня никто не будет доставать…
Домой? Это он запросто. Домой – легко.
– Я доставлю тебя домой, милая, – тут же пообещал он.
К нему домой, разумеется.
Глава 48. Домой
Яна не ожидала от Давида такого быстрого согласия. Не ожидала также, что он теперь во всем будет идти у нее на поводу.
Случилось именно то, о чем она так мечтала: Давид узнал, что ему не изменяли и снова стал относиться к ней с уважением. Даже больше того! Она никогда не думала, что товарищ Охикян может быть таким чутким. Он действительно услышал ее, проникся. Теперь во всем старался ей угодить. Превратился в ласкового, заботливого и крайне предусмотрительного мужчину.
Яна решила – такие качества очень ценны для будущего отца, пусть мужем он ей уже никогда не будет. Может быть, и хорошо, что она тогда проболталась ему о ребенке. Малышу в этом мире будет намного лучше жить, зная, что у него есть мама и папа.
После того жесткого разговора в больнице Давид вел себя с Яной очень сдержанно, не пытался трогать или облизывать, как-то демонстрировать мужское желание. Забрал ее из клиники через пару дней и в считанные часы организовал поездку обратно в Россию.
Яна уехала из России всего на несколько недель, но очень соскучилась. С удовольствием смотрела на родную страну из иллюминатора самолета.
После прилета их встречали в аэропорту. Стоило выйти из здания, как перед ними словно по команде остановился большой черный «Рейндж-Ровер» Давида. Яна немного удивилась, когда увидела за рулем нового водителя. Повернулась к Давиду, спросила:
