— Давайте поднимем секретер и потрясем его, — предложил я. —
Держите его так, наклонив вниз.
Секретер оказался тяжелым. Нам потребовалась минута, чтобы
поднять его под правильным углом. Когда мы наклонили его соответствующим
образом, тяжелый предмет вывалился на пол. После этого раздался шелест бумаг,
падающих на ковер. Держа секретер на весу, мы не могли видеть, что это за
бумаги.
— Давайте-ка встряхнем его, — предложил я.
Мы встряхнули секретер.
Хейл постучал своей большой ладонью по задней стенке:
— Кажется, это все.
Мы поставили секретер на место и взглянули на кучу бумаг,
вывалившихся на пол. Там оказались старые письма — пожелтевшие пачки — и тот
тяжелый предмет. Это был револьвер 38-го калибра.
Я поднял его и стал рассматривать. Четыре гнезда барабана
были заряжены. В двух находились стреляные гильзы. На револьвере проглядывало
несколько ржавых пятен, но, в общем, он был в хорошем состоянии.
— Кто-то, вероятно, сунул револьвер в ящик секретера поверх
бумаг, а потом, когда в спешке выдвинул ящик, оружие свалилось вниз, —
предположил Хейл.
— Подождите минутку, — остановил его я.
— Давайте посмотрим, как вставляется этот ящик, какое
пространство останется за ним свободным.
Я вставил ящик в пазы и взглянул за него.
— Ни единого шанса, что револьвер мог упасть туда случайно.
Щель слишком мала. Его, по-видимому, засунули туда сознательно, предварительно
вынув ящик.
Иными словами, это пространство использовалось как тайник.
Хейл встал на колени, чтобы проверить мое предположение,
потом изрек:
— Вы правы, Лэм. Вы — настоящий детектив! Давайте-ка теперь
посмотрим, что это за письма.
Мы просмотрели несколько старых писем — они не представляли
собой ничего особенного. Несколько старых оплаченных счетов, полное мольбы и
отчаяния письмо какой-то женщины, которая просила мужчину вернуться и жениться
на ней, письмо от мужчины, который просил дать ему взаймы денег, чтобы он мог
«перекрутиться», выдержанное в духе обращения к «дорогому старому другу».
— До чего мне нравятся эти вещи! — улыбаясь, сказал Хейл,
прочитав письмо. — Перекресток человеческих жизней. Будучи совершенно
посторонними людьми, мы можем исследовать тон этого письма и убедиться, до чего
неуместно выбран этот стиль обращения к «дорогому старому другу». Я не доверял
бы этому человеку, пока могу опрокинуть этот секретер одной рукой!
— Согласен с вами, — поддержал его я. — Интересно, а что в
этих газетных вырезках?
Хейл отодвинул их в сторону.
— Они не представляют никакого интереса. Интересны только
письма. Вот письмо, написанное женским почерком. Может, это снова письмо той
девушки, которая хотела, чтобы какой-то мужчина женился на ней?
Интересно, что из этого вышло?
Я поднял вырезки из старых газет, бегло их просмотрел и
внезапно воскликнул:
— Подождите, Хейл! Кажется, нам повезло.
— В чем же?
— Мы нашли нечто такое, из чего можно извлечь пользу.
— Что вы имеете в виду?
— Возможно, это связано с револьвером 38-го калибра.
Хейл уронил письмо, которое читал, и взволнованно спросил:
— Каким образом?
— Эти вырезки касаются убийства человека по имени Крейг.
Говард Чандлер Крейг. Двадцать девять лет, холост, работал бухгалтером в
«Роксберри эстейтс лимитед». Давайте посмотрим, где было совершено убийство.
Минутку! Вот заголовок: «Лос-Анджелес таймc, 11 июня 1937 года».
— Это может кое-что значить! — воскликнул Хейл. — Допустим,
убийца скрылся и приехал сюда…
Он взял одну из вырезок и стал ее просматривать.
Она была сложена в несколько раз. Хейл развернул ее и
посмотрел на фотографию как раз в тот момент, когда я читал о подробностях
случившегося. Услышав, как Хейл громко втянул воздух, я сразу догадался почему.
— Лэм, — воскликнул он взволнованно, — посмотрите!
— Я читаю о случившемся, — ответил я.
— Но здесь ее фотография!
Я взглянул на грубо воспроизведенный снимок Роберты Фенн.
Под ним значилось: «Роберта Фенн, двадцать один год, стенографистка. Была в
машине с Говардом Крейгом, когда на них напали».
— Лэм, вы понимаете что это значит? — возбужденно спросил
Хейл.
— Нет, — ответил я.
— А я понимаю, — произнес он.
— Ну не будьте так уверены.
— Но это так же очевидно, как то, что на вашем лице есть
нос.
— Давайте ознакомимся со всеми этими вырезками, прежде чем
делать поспешное заключение, — сказал я.
Мы прочли все вырезки, обмениваясь ими между собой.
Хейл закончил чтение первым.
— Ну что? — спросил он, когда я тоже закончил читать.
— У меня нет полной уверенности, — сказал я.
— Чушь! — воскликнул Хейл. — Все ясно как Божий день! Она
выезжала с этим бухгалтером. Возможно, это еще один случай, когда девушка
хотела, чтобы мужчина женился на ней, а он отказывался. Она под каким-либо
предлогом вылезла из машины, перешла на ту сторону, где располагается
водительское место, дважды выстрелила Крейгу в левый висок, спрятала револьвер
и выдумала историю о том, как из-за кустов вышел бандит в маске и потребовал,
чтобы Крейг поднял руки вверх.
Тот выполнил приказ. Мужчина обыскал его карманы, а затем
приказал Роберте идти за ним. Этого Крейг вынести не мог. Он включил мотор в
своей машине, дал газ и попытался сбить этого типа, но тому удалось отпрыгнуть
в сторону. Он дважды выстрелил в голову Крейгу, сидевшему в движущейся машине.
Никто не подверг сомнению историю, которую рассказала девушка. Крейга сочли джентльменом
и жертвой. А не усомнилась полиция в правдивости рассказа Роберты Фенн по той
простой причине, что в течение нескольких месяцев поблизости были совершены две
дюжины нападений на парочки.
Если девушка была привлекательной, то после кражи насильник требовал,
чтобы она шла за ним. Было совершено еще два убийства… — Хейл сделал
драматическую паузу, указал на револьвер и изрек: — Ну вот! Это убийство! Она
сразу скрылась и, клянусь всеми святыми, снова пытается скрыться! Но на сей раз
сделать это ей не удастся.
— Вовсе не обязательно, — сказал я.
— Да, это револьвер 38-го калибра, но с чего вы взяли, что
это — то самое оружие, из которого был убит Крейг?
