Я поблагодарил сотрудника аэропорта и повесил трубку. Эмори
Г. Хейл должен был весить приблизительно двести фунтов.
Я вышел из телефонной будки.
— Ну, что? — спросила Роберта. — Плохие новости?
— Хотите отправиться в Калифорнию?
— Да.
— Думаю, мы сумеем нанять машину, которая отвезет нас в
Форт-Уэрт, а из Форт-Уэрта самолетом полетим в Лос-Анджелес.
— А почему в Калифорнию?
— Потому что, когда речь идет о вас, этот штат очень, очень
горячее место.
— А мы не будем привлекать внимание?
— Будем. И чем больше, тем лучше.
— Что вы имеете в виду?
— Люди проявляют любопытство в отношении пары, которую не
знают. Надо сделать так, чтобы они узнали нас. Мы познакомимся со всеми — от
водителя нанятого автомобиля до пассажиров в самолете. Мы — муж и жена из
Лос-Анджелеса. Отправились на Восток, чтобы провести там медовый месяц. Но
получили телеграмму, что у вашей матери был сердечный приступ. Пришлось
прервать медовый месяц. Люди будут нам сочувствовать и запомнят нас именно в
таком качестве. Если полицейский телетайп начнет передавать ваше описание, как
человека, подозреваемого в убийстве, никто не свяжет его с бедной маленькой
невестой, встревоженной болезнью своей матери.
— Когда мы тронемся в путь? — спросила Роберта.
— Как только я позвоню и закажу автомобиль, — сказал я и
вернулся в телефонную будку.
Глава 17
Воскресным утром, едва рассвело, мы скользили над Аризоной.
Постепенно пустыня под нами переставала казаться смутно различимым серым морем,
стала обретать форму, цвет и материализоваться. Высокие зубцы утесов, казалось
нацеленные вверх на самолет, освещали первые лучи света. Внизу под нами в
глубоких каньонах и вымоинах синели тени. Густые звезды медленно погружались в
голубовато-зеленую бездну и меркли. По мере того как мы продвигались на запад,
рев двух двигателей эхом отдавался от расположенных внизу острых выступов.
Восток заалел. Верхушки скал точно купались в шампанском. Мы
летели над пустыней, словно спасались бегством от солнца. А оно внезапно
выскочило из-за горизонта, ударив нас яркими лучами. Нежные краски зари
уступили место ослепительным сполохам там, где солнце рассыпало золото,
ударяясь о вершины скал, расположенных к востоку, подчеркивая темные тени.
Солнце поднялось выше. Теперь мы могли видеть распростертую
под нами тень самолета. Миновав реку Колорадо, летели уже над Калифорнией. Рев
моторов уменьшился и перешел в странный воющий звук, который предшествует
приземлению, и вскоре мы оказались на маленькой посадочной площадке среди
пустыни. Там, в кафе аэропорта, пока самолет заправлялся, нам дали горячий,
дымящийся кофе и яичницу с беконом.
Мы снова взмыли вверх. Впереди появились большие горы с
заснеженными вершинами — несокрушимые, могучие седовласые стражи. Самолет
подпрыгивал и вертелся, будто живой, в узком ущелье между двумя большими
горами. Затем внезапно, точно и не было никакого перехода, пустыня осталась
позади и мы заскользили над страной цитрусовых. Посадки апельсиновых и лимонных
деревьев располагались как квадраты на шахматной доске, и похоже было, что они
шагают друг за другом нескончаемой процессией. Красные крыши белых
оштукатуренных домов поразительно контрастировали с зеленью цитрусовых
деревьев. Десятки городов, постепенно увеличивавшихся и приближающихся друг к
другу по мере того, как мы летели по направлению к Лос-Анджелесу,
свидетельствовали о процветании распростершейся внизу страны.
Затем самолет окутало облако.
Я взглянул на Роберту.
— Теперь скоро, — сказал я ей.
Она улыбнулась немного грустно:
— Мне кажется, что это самое прекрасное свадебное
путешествие, которое только можно себе вообразить, — заметила она.
Наконец, опять совершенно внезапно, самолет вырвался из
объятий неба, вынырнул из облаков и заскользил над длинной бетонной дорожкой.
Вот колеса коснулись земли. Мы прибыли в Лос-Анджелес.
— О'кей. Приехали. Сейчас мы отправимся в отель, и я свяжусь
со своим компаньоном, — сообщил я.
— С Бертой Кул, о которой вы говорили?
— Да.
— Как вы думаете, понравлюсь я ей?
— Нет.
— Почему?
— Она не любит красивых молодых женщин, особенно если ей
кажется, что они нравятся мне.
— А почему? Она боится вас потерять?
— Просто из принципа. Причин у нее, скорее всего, нет
никаких.
— Мы зарегистрируемся под своими именами?
— Нет.
— Но, Дональд, вы, то есть хочу сказать, я…
— Вы зарегистрируетесь как Роберта Лэм, а я под своим
собственным именем. Отныне мы — брат и сестра.
Нашей матери очень плохо. Мы торопимся, чтобы быть рядом с
ней.
— Значит, я Роберта Лэм?
— Да.
— Дональд, не подвергаете ли вы себя опасности?
— Почему?
— Вы предоставляете мне защиту в виде своего имени, зная что
меня ищет полиция.
— А я и не знал, что вас ищет полиция. Почему вы мне этого
не сказали?
— Хорошее алиби, Дональд, но оно не подойдет, — улыбнулась
Роберта. — Они спросят, почему вы похитили меня, записали под чужим именем,
придумали несуществующее родство, если не знали, что полиция ищет меня под моим
собственным именем.
— На эти вопросы существует очень простой ответ. — Вы
вещественное доказательство. Полагая, что с вашей помощью мне удастся раскрыть
убийство, я держу вас при себе. Вместо того чтобы представить Берте Кул
письменный доклад, я привез вас с собой, чтобы она могла услышать всю историю
непосредственно от вас.
Девушка помолчала несколько секунд, а потом сказала:
— Я уверена, что Берта Кул возненавидит меня с первого же
взгляда.
— Да, вполне вероятно, что она не выразит вам слишком много
сердечности.
Мы приехали в отель, зарегистрировались, клерк выслушал
историю о нашей умирающей матери. Я сказал ему, что должен поскорее позвонить
по телефону. Он указал мне на телефонную будку. Я позвонил Берте по ее
домашнему телефону, номер которого нигде не значился. Телефон не отвечал. Я
поднялся в свой номер и снова позвонил Берте.
На этот раз к телефону подошла ее цветная служанка.
— Миссис Кул, — попросил я.
