Марк длинно выдохнул Рите в шею, и его тело будто расслабилось под ее ладонями.
— Я рад, что у меня есть Марта, — негромко сказал он. — И Арс. Очень тяжело, когда ты один. Без своих.
«Можно, я тоже буду для тебя своей?» — едва не вырвалось у Риты, но она сдержалась. В конце концов, они ничего друг другу не обещали. А этот вопрос с головой бы выдал отчаянное Ритино желание быть к Марку ближе. Максимально близко, насколько он позволит.
— Для меня «своей» была тетя Клаша, — вдруг призналась Рита. — Моя крестная.
— Расскажешь? — тихо спросил Марк.
— Да там особо нечего рассказывать, — неловко пожала плечами она. — Это младшая сестра бабушки. У тети Клаши ни мужа, ни детей никогда не было, она вообще маленьких детей не любит. Не любила, то есть. Так что в детстве я ее плохо помню: так, приехали с мамой несколько раз в гости, и все. А когда я уже в школу пошла, крестная стала единственным человеком, которому до меня было дело.
— А как же твоя мама? — нахмурился Марк.
— Моя мама — специфический человек, — недобро усмехнулась Рита. — Одеть оденет, накормить накормит, но каких-то эмоций от нее не дождешься. Максимум подзатыльник, если накосячишь. Но спасибо ей, что вырастила, не бросила. Только я бы с ума сошла, если бы не было крестной. Тетя Клаша со мной разговаривала, спрашивала, как у меня дела, советовала что-то. Могла и поругать. Но это было необидно, я всегда понимала, что если она ругает, то за дело. Не просто так.
— Понимаю, — сочувственно сказал Марк.
— А еще она дала мне денег на зубы.
— Что?
— Разве не помнишь, какие у меня кривые зубы были в школе, — Рита ухмыльнулась, будто пытаясь шутить над своими детскими комплексами. — Кошмарные!
— Я тебя только один раз в школе видел, — улыбнулся Марк. — Когда мы с тобой разговаривали.
— Ну да, конечно, разговаривали мы! — насмешливо фыркнула Рита. — Ты мне угрожал вообще-то. Называй уже вещи своими именами! И ни за что не поверю, что ты не заметил моих кривых зубов. Это просто невозможно! Они бросались в глаза так, что я в зеркало боялась смотреть.
— Ты можешь мне не верить, но я этого и правда не помню, — подумав, сказал Марк. — Зато глаза твои помню, они такие темные были и сверкали, как у дикой кошки. Мне казалось, что ты сейчас на меня бросишься и лицо расцарапаешь. Даром что мелкая и худая.
— Я могла, — довольно сказала Рита. — Я такая была, безбашенная!
— Можно подумать, сейчас ты сильно поменялась, — проворчал Марк, поцеловал ее в макушку и скользнул ладонями по спине.
— Так вот, — продолжила Рита, изгибаясь, чтобы Марку удобнее было ее гладить. — Тетя Клаша в десятом классе просто взяла и отправила меня к ортодонту. И денег дала. Ну на брекеты и вот это все. А это, знаешь ли, недешево. Мне кажется, она тогда все свои сбережения мне отдала. Хотела, чтобы я не стеснялась улыбаться.
Рита заморгала, чувствуя, как опять подкатывают слезы, но горечи, как ни странно, в этом чувстве больше не было. Была огромная благодарность крестной за то, что она присутствовала в Ритиной жизни.
— Мне жаль, что я не был с ней знаком, — серьезно сказал Марк. — Я бы хотел.
— Ты бы ей понравился, — улыбнулась Рита.
— А тебе? — вдруг спросил Марк и повернул голову так, чтобы посмотреть Рите в глаза. — Тебе я нравлюсь?
Рита растерялась.
— Ну я же лежу тут с тобой, — неуклюже пошутила она, пытаясь сгладить серьезность вопроса. Но Марк молчал и продолжал смотреть в упор, ожидая ответа.
Рита вздохнула.
— Нравишься, — честно сказала она. — Очень.
— И ты мне, — признался Марк.
Они оба замолчали.
Рите очень хотелось спросить, что это взаимное признание означает в свете их отношений и значит ли это, что они теперь не просто спят друг с другом, а встречаются, но не спросила. Марк тоже молчал и, судя по меняющемуся ритму дыхания, засыпал.
— Я пойду к себе, — шепнула Рита, выбираясь из кровати.
Он протестующе заворчал, как разбуженный зимой медведь.
— Там Арсения лучше слышно, — объяснила она, целуя Марка. — Сегодня я его ночью покормлю. А ты отдыхай.
И быстро ушла, боясь, что если замешкается хоть на секунду, то останется тут, с Марком. Уж слишком хорошо было рядом с ним.
А это опасно. Можно ведь и привыкнуть.
На следующий день Рита, едва услышав сквозь сон утреннее курлыканье Арсения, тут же вскочила и побежала к кроватке ребенка.
— Привет, — она вытащила его и прижала к себе, целуя в румяные со сна щечки. — Тетя Рита скучала по тебе, парень. Очень скучала.
Арсюша сиял и улыбался во все свои восемь зубов. Лез целоваться, тянул цепкими пальчиками за волосы — в общем, всячески выказывал свое расположение.
— Красавчик! — Рита поцеловала его в макушку, вдохнув сладкий детский запах, а потом пощекотала круглый животик, и Арсюша радостно засмеялся. — Переодеваемся и на завтрак?
— Ка!
— Точно, будет каша.
— Дя-дя.
— И снова в точку! Вчера тебе кашу действительно делал дядя, — удивилась Рита. — Слушай, а с тобой уже даже поговорить можно! Ты прям собеседник! И уж точно не хуже некоторых айтишников, которые со мной общаются с помощью «угу» и «ага».
Арсений, судя по его виду, ничего не понял, но на всякий случай снова улыбнулся, став таким хорошеньким, что Рита сбегала за телефоном и сфотографировала его для Марты. Она ей, кстати, несколько дней назад прислала фотку своего итальянца, тот и правда оказался сказочно хорош. Смуглый темноволосый мужик лет сорока на вид, в ослепительно белой рубашке и с аккуратной темной щетиной, окаймляющей красиво очерченные губы. Рита заранее сочувствовала Марте, которая сейчас, конечно, летает на крыльях любви и наслаждается горячей итальянской страстью, но потом будет долго отходить от своего курортно-служебного романа.
«Как и я, — невесело подумала Рита. — Через месяц Рихтер укатит обратно в свою Америку, а я останусь тут и буду сопли на кулак мотать. Вот с Мартой на пару и устроим клуб разбитых сердец. Главное только, чтобы она не забеременела от этого своего знойного итальянца. Куда ей сейчас еще один ребенок?»
Пока Рита размышляла о том, стоит ли напомнить подруге о контрацепции или это нарушение ее личных границ, Арсений уже уполз на кухню и чем-то там зашуршал. Судя по звуку, пустой коробкой из-под пиццы.
— Зайка, не шуми, а то разбудишь дя… о черт!
Оказывается, коробка была очень даже не пуста. Там всю ночь обитал одинокий кусок пиццы, который предприимчивый Арсений уже нашел и с удовольствием мусолил.
— Отдай! Ну пожалуйста, отдай! — уговаривала Рита, чувствуя себя укротительницей тигров, потому что Арсений крепко сжал зубы, не желая расставаться с добычей, и почти рычал. — Я сейчас сделаю тебе кашу, она же вкуснее этой засохшей старой пиццы, правда?
