– Слежу, – пробормотала она. – Убери, пожалуйста, руки, мешаешь.
Саня, помедлив, послушался, но продолжал сверлить ее настороженным взглядом. И разговаривал с ней – тоном врача из психбольницы.
– Как меня зовут?
– Агафон.
– Женя, блин! Нормально отвечай!
– Александр Григорьевич Марков. Так пойдет?
– Куда мы едем?
– Во французскую деревню. Сань, что случилось? Ты сомневаешься в моей адекватности?
– Я во всем сомневаюсь, – пробормотал он и с усилием потер руками лицо. – Как только увидишь съезд, тормози. Поняла?
– Поняла.
Через полтора километра Женя плавно съехала с дороги и остановилась. Как только она дернула ручник и выключила зажигание, Саня хлопнул дверью и выскочил из машины. А через секунду уже открыл ее дверь, вытащил Женьку за шкирку, словно нашкодившего котенка, и наконец дал волю душившему его гневу.
– Это что было? Какого хрена, Жень?! Мы чуть не уебались. А если бы, блядь, я на заднем сиденье спал? Что бы было?! Ты вообще соображаешь, что бы было?!
– Не ори на меня! – От свежего воздуха закружилась голова, и Женька привалилась к боку машины. – Откуда я знаю, что произошло? Может, перепад давления. Горы все-таки. А ты так орешь, как будто я специально.
– Еще скажи, что когда за руль садилась, идеально себя чувствовала!
– Да!
– Не пизди.
– Ну усталость была немного. Но ты же тоже устал.
– Так сказать надо было! Мы бы отдохнули, а потом только поехали. Или вообще никуда бы не поехали, в конце концов. Мы, блядь, чудом не слетели с дороги. А все потому, что ты не можешь признать свою слабость и попросить! Просто открыть рот и сказать!
– Хватит на меня орать! Я не виновата!
– Да твою же мать, – прорычал Саня и долбанул кулаком по крыше. – Убил бы!
Но вместо этого почему-то сгреб Женьку в охапку и зло впился в ее губы. Грубо сминал их, почти кусая, и толкался языком в рот – словно наказывал поцелуем. Женька сначала просто обмякла в его руках, послушно приоткрыв рот и позволяя ему выплеснуть всю ярость вот таким, единственно верным сейчас способом, а потом вдруг зашипела, когда Саня чувствительно прикусил ее нижнюю губу, и сама ринулась в атаку.
Это не было нежно. Не было романтично. Это был злой, грязный, грубый поцелуй, напрочь сносивший остатки мозгов и выжигающий напалмом липкий страх смерти, которой они только что чудом избежали.
Оторвались друг от друга, тяжело дыша.
– Полегчало? – спросила Женька, машинально касаясь кончиком языка зацелованных, искусанных губ.
– Полегчало, – буркнул Саня и отвернулся. – Дальше я поведу.
Женя не стала спорить. Села на место пассажира, и оставшиеся сорок минут дороги они практически молчали, изредка перекидываясь незначительными фразами о дороге, маршруте или о звучавшей по радио песне.
В Эвиан-ле-Бен въехали, когда уже начало темнеть. Маленький курортный городок на берегу озера выглядел прекрасно даже в сумерках: изящные белые дома, мягко освещённые фонарями улицы и много-много нарядных людей. Пьющих вино на летних террасах ресторанов, гуляющих по тротуару и никуда, совершенно никуда не торопящихся.
– Деревня, говоришь? – ехидно спросила Женька. – Жопа мира?
– А что, жопа – это же не значит плохо, – миролюбиво отозвался Саня. – Красивая жопа – это очень даже прекрасно. О, казино! Смотри!
– А народ здесь на полную катушку расслабляется, я смотрю. Эй, внимательнее! Ты поворот проехал!
– Блин, точно. Затупил. Устал.
– А что же ты не сказал, что устал? – язвительно протянула Женька. – Не мог открыть рот и сказать? Мы бы остановились, отдохнули.
– Ну ты и язва, – с плохо скрываемым восхищением отозвался Саня.
– Можно подумать, ты только что об этом узнал!
– Нет, но каждый раз поражаюсь, – хмыкнул он, делая круг и возвращаясь наконец к нужному повороту, который привел их к небольшому отелю почти на самом краю города. Это был чистенький, выбеленный дом с большим, буйно разросшимся садом, в котором пестрые кочаны капусты перемежались пышными кустами роз, а под раскидистым деревом стоял маленький столик и пара кресел.
– Какая красота, – прошептала Женька.
– Меня больше интересует, есть ли здесь нормальные кровати.
– Ты не романтик! – упрекнула она его.
– Я тридцатилетний мужик, Жень, ну какая в жопу романтика? Я хочу поспать на удобной кровати и поесть вкусную еду. А потом уже можно на звёзды посмотреть – или что там у тебя проходит по классу романтики?
Этот вечер, словно в награду за пережитое на дороге, исполнил и Санины, и Женины пожелания. Номера в отеле были крохотные, но чистые. Две отдельных комнатки, в каждой – удобная односпальная кровать. Ужин нашелся в уютном ресторанчике за углом, где готовили вкусно, но скорее по-домашнему, чем изысканно. Хозяева ресторана не знали английского, Саня и Женя были ни в зуб ногой во французском, но все они как-то умудрились понять друг друга и сделать заказ. Женя выбрала карамелизированную утиную грудку со спаржей (хозяйка очень смешно показывала на себе, какая это часть птицы), а Саня заказал каре ягненка с запеченными овощами. К блюдам принесли кувшин домашнего белого вина (как позже выяснилось, за счет заведения), еда была вкусной, атмосфера бесконечно уютной, и Саня с Женей наконец расслабились и ощутили, что они в отпуске. Они шутили и ржали как кони над своими шутками, Женя таскала овощи из Саниной тарелки (ну кто мог знать, что спаржа – это такое беее?!), он разнообразно ругался, но при этом не мешал ей совершать набеги и даже незаметно передвинул кувшин с вином, чтобы Женьке было удобнее тянуться.
На десерт они взяли что-то вкусно-шоколадное, а к нему хозяйка, хитро подмигнув, снова принесла по рюмочке за счет заведения, на этот раз это был какой-то ароматный ликер.
– Vous faites un si joli couple! (Вы такая красивая пара) – с мягкой, почти материнской улыбкой сказала она, глядя на них.
Саня с Женей не поняли ни слова, но на всякий случай закивали головой и тоже заулыбались.
В отель они вернулись ближе к ночи, обнаружили на столике у кровати приветственные бутылочки с белым вином (по одной в каждой комнате), захватили их с собой вместе с купленным в Швейцарии сыром и вышли в сад.
– Подойдет тебе такая романтика? – с мягкой насмешкой спросил Саня, удивительно красивый в белой футболке, обтягивающей разворот плеч и подчеркивающей смуглые, скульптурно вылепленные руки. Он не был качком, но за собой следил: ходил в бассейн, в тренажёрку, а летом играл со знакомыми в баскетбол. Женя некстати вспомнила Альбертика и его заметный живот, нависавший над ремнем брюк. По сравнению с Саней ее бывший парень, конечно, проигрывал. Но штука в том, что не только он. Все ее бывшие и, видимо, будущие парни выглядели рядом с Саней Марковым как ослики на фоне рысака. И никуда от этого не деться. Единственным выходом было вообще исключить Саню из сравнения, не допуская даже мысли о нем, как о парне, что она успешно и делала на протяжении десяти лет. Но эту неплохо работающую схему они поломали, и теперь Женя была в растерянности. Она хотела Саню, он нравился ей, но сам Саня очевидно был против того, чтобы повторить их вчерашнее безумие. Поцелуй на дороге не в счет. Это был скорее акт психотерапии, чем что-то сексуальное.
