– Дима, это Саня – мой друг.
Женя не стала добавлять «бывший», чтобы не накалять обстановку.
– Саня, это Дима – мой коллега.
Парни смерили друг друга недружелюбными взглядами, но после секундного колебания все же пожали руки. А потом посмотрели на нее. Выжидающе.
Женя вздохнула.
– Сань, что ты хотел? – она старалась не смотреть на него, потому что это все еще было больно. Сука, три недели прошло с того разговора, а до сих пор ноет.
– Поговорить.
– Что-то важное?
– Да.
– Подожди тогда.
Она потянула Диму за руку, отводя его в сторону, чтобы Саня не слышал их разговора.
– Спасибо за вечер, – тихо сказала ему Женька.
– То есть на чай меня не позовут? – дурашливо усмехнулся Димка.
– Прости, но нет. Мне с другом надо поговорить, раз уж он пришел.
– Мне начинать ревновать?
– Заканчивать.
И, видимо, что-то такое было в тоне ее голоса, что Дима тут же осекся и сконфуженно замолчал.
– Без шансов? – после паузы спросил он.
– Прости, но да, – решила не давать напрасных надежд Женя.
– А этот друг твой… адекватный вообще? – Дима коротко глянул на хмурого Саню, вокруг которого точно грозовое облако искрило. – Может, тебе помощь нужна?
– Адекватный, – усмехнулась Женя. – И помощь не нужна.
– Точно?
– Точно, Дим. Спасибо за беcпокойство.
– Если что, ты звони, – непреклонно заявил Дима. – Я сразу приеду. Номер мой есть? Давай запишу.
Женя улыбнулась про себя этой бесхитростной уловке, но телефонами с ним обменялась.
Дима еще несколько раз подозрительно зыркнул на Саню, но в итоге махнул Жене рукой и пошел в сторону метро.
Она вздохнула и подошла к Сане, но не успела открыть рот, как он ядовито выговорил:
– Что, испортил тебе свидание? Ну извини, не знал. А ты что-то даже не поцеловала его на прощанье. Меня что ли постеснялась?
– Нахуй сейчас пойдешь, – предупредила его Женя, у которой и без того не очень хорошее настроение моментально провалилось за нижнюю отметку. Мало того, что без предупреждения приперся, вскрыв этим только-только зарубцевавшуюся рану, так будет еще и словами ее жалить? Ну уж нет. Еще хоть одно слово в таком тоне, и дверь для Сани снова захлопнется с той стороны.
Он понял это мгновенно, как будто внутри него был настроенный на Женьку радар. Широкие плечи опустились, и Саня виновато выдохнул: – Прости.
Женя впервые за сегодня посмотрела ему в глаза и увидела там столько неприкрытой боли, что едва не задохнулась от горячего острого сочувствия. У Сани настолько очевидно был какой-то надлом внутри, что было странно, как он вообще держится на ногах. Ему было плохо. Очень плохо.
Женька с трудом удержалась от того, чтобы не шагнуть к нему и не обнять, как обычно делала. Даже когда они просто дружили, тактильного контакта в их отношениях всегда было много. Это был настолько привычный способ помощи, что Женька даже растерялась, не понимая, чем еще, кроме объятий, она может сейчас облегчить его состояние.
– Что случилось, Сань? – тихо спросила она.
Как же она сразу не поняла, что не стал бы Саня, если они договорились больше не видеться, без серьезной причины приезжать к ней домой и торчать тут в ожидании ее фиг знает сколько часов. Женя была готова ко всему, в том числе к самому страшному: что его уволили, что он сильно заболел, что у него (не дай Бог!) кто-то умер….
Но она точно не была готова к тому, что Саня посмотрит на нее больными злыми глазами и сквозь зубы выговорит:
– Замуж за меня выйдешь?
– Ты головой что ли ударился? – ошарашенно выговорила Женя и все же подошла и потрогала его лоб. Лоб был прохладный, обычный. Температуры под сорок не наблюдалось, почему же тогда Саня несет какой-то бред?
Он схватил ее за запястья и сильно сжал, притягивая к себе. Женька аж зашипела. Хватка тут же ослабла, но совсем руки Саня не убрал.
– Ты же хотела за меня замуж, – раздраженно сказал он. – Я зову. Пошли.
– В смысле?
– Ну если это единственное условие, на котором ты согласна остаться в моей жизни, то пофиг. Пусть будет брак. Я не против.
Женьку как будто ударили под дых. Интересно, кому-то еще так унизительно делали предложение, или она одна такая везучая?
– Я против, – четко и раздельно выговорила она, борясь с желанием плюнуть драгоценному другу в лицо. – Ты меня сейчас купить пытаешься что ли? За штамп в паспорте? Ты совсем охуел?
– Мне плохо без тебя! – яростно выдохнул Саня. – Я слишком привык, что ты у меня есть. Что ты пишешь, звонишь, приезжаешь. Что ты рядом. Вернись, а? Пожалуйста! На любых условиях. Скажешь жениться – я женюсь. Похуй.
«Привык» – это слово прилетело в Женьку словно метко брошенный камень, одним ударом разбивший длинную зеркальную галерею. Стеклянная крошка брызнула во все стороны, а острые осколки все сыпались и сыпались, распарывая душу в кровь и оставляя за собой алые росчерки. Господи, а она-то до этого думала, что знает о боли все. Как же она ошибалась.
Саня к ней просто привык. Как к старому телефону, как к удобным кроссовкам, как к любимому дивану. И чтобы не отказываться от этой приятной привычки, готов жениться. Какая же он эгоистичная сука, оказывается! Мудак в квадрате и в кубе!
– И как ты себе это представляешь? – Женя рассмеялась ему в лицо страшным, безумным смехом. – Ты даже спать со мной не мог рядом, уходил к себе. А тут жить вместе придется, бытовухой заниматься, трахаться со мной все время. Не надоест?
– Женя…
Она извернулась, пнула его в колено и, когда он охнул, от неожиданности выпустив ее запястья, отбежала в сторону. И уже оттуда, тяжело дыша и дурея от дичайшей ненависти, которая скручивала все внутренности, выплюнула:
– На любых условиях, говоришь?
– Да, – подтвердил Саня, непривычно бледный и растерянный.
– У меня всего одно условие, и оно тебе не по карману. Я буду только с тем, кто меня любит. Любит как женщину, а не как удобного друга, всегда готового подставить плечо и которого к тому же не противно трахать.
– Жень, да я совсем не то…
– Заткнись, – заорала она. – Заткнись, ради Бога! Еще одно слово, и я вцеплюсь тебе в рожу, честное слово.
Саня стоял и смотрел на нее темными, абсолютно бездонными и непроницаемыми глазами, похожими на два провала. На две Черных дыры, внутри которых только ледяной космос и смерть.
– А этот тебя любит? – наконец неживым голосом спросил он, наплевав на ее просьбу молчать.
