Карлос удивленно вскинул металлически-серые глаза. Потом мельком взглянул на небо. — Конечно… Если ты уже наелась.
Ветер резвился на замковых улочках, вился вокруг, навязываясь в спутники, молчаливый, но неугомонный. Юлия и дон Карлос шли рядом, плечом к плечу, изредка разделяясь, чтобы рассмотреть подробнее табличку на стене или фигурку мадонны за кованой решеткой. И всякий раз, после такого разделения, ей приходилось бороться с порывом взять его за руку. Сам он, понятное дело, таких попыток не совершал. Он рассказывал легенду.
— Скорее, это даже не легенда, а… сказка.
— Сказка?
— Детская сказка о летучем мышонке… Видишь эти две башни друг напротив друга? В одной когда-то поселились и с тех пор всегда жили летучие мыши…
Он рассказывал о счастье и одиночестве отважного, доброго мышонка, который не пожелал жить в мрачной башне и путать по ночам маленьких детей. Медленно, но верно увлекая ее все дальше вглубь замковых улочек и лестниц, он говорил о предательстве и непростом выборе, иногда показывая руками на старинные перила или часть полуразвалившейся каменной кладки… а она видела только его серебряные волосы. Плечи под черным шелком рубашки. Совершенный профиль на фоне лунного неба.
У одной из стен дон Карлос остановился, спрятав руки в карманы — как вчера. А потом вдруг достал небольшую плоскую коробочку.
— Я хочу сделать тебе подарок.
Уже подарки?! Кажется, она не так уж плохо справляется с ролью материальной девушки. Наверное, удивление, испытанное Юлией, отразилось на ее лице.
— О, ничего особенного. Просто пустяк… но мне кажется, он тебе подходит.
С этими словами он открыл коробочку. И в красивых руках засверкало нечто цвета его глаз.
Это был маленький, размером с десятикопеечную монету кулон из серебра на тонкой серебряной цепочке. У Юлии дрогнула рука — так, словно она принимала в дар, по меньшей мере, бриллиантовое колье.
— Посмотри, кто там изображен, — посоветовал дон Карлос.
С трудом различая сейчас вообще что-либо, Юлия все же вгляделась в кружок, мерцающий у нее на ладони.
В центре отполированного диска был выпуклый летучий мышонок с маленькими крылышками и большой глазастой головой — так иногда изображают мультяшных героев. Юлии хотелось засмеяться и заплакать одновременно. Дабы не нарушать имидж роковой женщины, она не сделала ни того ни другого.
— Надень его… — снова попросил он.
Она уже подносила к шее растянутую в пальцах серебряную нить, как вдруг — сегодня точно был день озарений! — вдруг ей пришла в голову замечательная мысль. Словно завзятая обольстительница из какого-то фильма про красивую жизнь, посмотрев предварительно на Карлоса долгим значительным взглядом, Юлия произнесла:
— Надень ты.
Медленно, и даже как-то нерешительно, он забрал украшение обратно у нее из пальцев. Кажется, сегодня этот дон не на шутку удивлен и позабавлен ее поведением. Только — зачем же так напрягаться?!
Вроде бы неохотно, он все-таки становится позади нее. Окружает шею неощутимым кольцом рук. Неуловимое прикосновение его пальцев и его дыхание на затылке — этого было достаточно. Достаточно для того, чтобы вдруг остро захотелось приникнуть щекой к его руке, прижав ее к своей шее, потереться, как кошка… Немыслимо даже представить себе такое — но тело само, отдельно от мыслей, уже делает еле заметное движение — еще секунда, и она почувствует его кожу… Дон Карлос, словно почувствовав опасность, быстро отдернул руку. Кулон повис на шее, неощутимой прохладой пощекотав выемку между ключиц. Юлия обернулась, уже зная, как больно будет сейчас, когда она ударится о серебряный взгляд.
— Спасибо… — прошептала она, отважно глядя на него через плечо, — пойдем дальше?
Неужели это прозвучало так двусмысленно? Он странно смотрит на нее. Словно удивлен и на что-то решается.
Резкий порыв ветра срывает нежные цветки с вьюна, оплетшего внутреннюю стену замка. И Юлия с Карлосом оказываются, вдруг, осыпанными дождем из шелковистых ало-красных лепестков. Луна в разрывах облаков все чаще возникает ослепительной золотой брошью.
Когда он смотрит туда — неясная мука накрывает тенью его лицо. Страдание и… гнев. Будто он хочет взглядом испепелить, взорвать, уничтожить живописный южный небосклон. Юлия давит в себе нелепое желание спросить — не она ли причиной таких разрушительных эмоций. И тут происходит нечто ужасное.
— Я провожу тебя до отеля.
Оказывается, так бывает. Чтобы одновременно земля ушла из-под ног, а небо рухнуло на голову со всей тяжестью рока.
Она молчала, потому что не могла говорить — горло сдавили стыд, разочарование и что-то еще, похожее на горе. Она просто стояла и смотрела на него, не в силах ни ответить, ни спросить.
— Я забыл сказать. У меня сегодня еще одно важное дело в Барселоне.
— Дело? — наконец выдавливает она. — Но ведь сейчас… ночь?
— Мои дела не связаны со временем суток…
— И ты, вот сейчас, поедешь в Барселону?!
— Ничего, — он беспечно пожал плечами, — я все равно никогда не остаюсь здесь на ночь… Предпочитаю спать в своей домашней постели.
— Ты… каждый вечер едешь отсюда домой? Но ведь это километров сто!
— У меня быстрая машина.
— Да, не сомневаюсь…
Ветру, в конце концов, удалось разметать упрямую облачность. И теперь лишь жалкие остатки ее рваными клочьями висели по краям неба. В середине его безраздельной хозяйкой властвовала сверкающая, как огромный новенький серебряный кулон, почти полная луна.
— Так я провожу?
Как ему, однако, не терпится свалить отсюда.
— Нет, спасибо.
— Но это вовсе не трудно — даже по дороге. Моя машина рядом с отелем…
— Я пока не хочу в отель.
— Но… сейчас ведь — ночь.
— Да. И у меня по ночам не бывает никаких важных дел.
— Ты предпочитаешь остаться здесь?
— Я еще погуляю. Мне тут понравилось, спасибо за увлекательную экскурсию.
Он растворился в темноте так же стремительно, как и вчера. И это было просто отлично. Еще секунда — и он увидел бы, как недопустимо позорно меняется Юлино лицо.
Глава 13
ЗАМЕНА
Как это назвать — облом? Шок? Или просто — ужас?
Одно ясно. Она опять неправильно себя вела. Так что же — теперь он испугался ее мнимой доступности? Боже, что за дура?!! Какой нужно быть идиоткой, чтобы мужчина, которому ты, вроде как, даже нравилась, оставил тебя вот так, без объяснений и извинений? Оставил со всеми твоими глупыми надеждами, прозрачными планами и невыполнимыми желаниями. Желаниями, которые стали вдруг так сильны — вероятно, от своей невыполнимости, — что пережить это практически невозможно. Бывают моменты, когда даже выпивка не помогает.
