В глазах разливается омут, черти лезут наружу. Постепенное приближение момента, когда девочка начинает царапать мою спину и льнуть всем телом, лишь бы я продолжал двигаться между ее разведенных ножек и гладил каждый чувствительный участок разгоряченного маревом похоти тела.
Нажимаю на клитор чуть сильнее, растираю выступившую смазку и врываюсь гораздо грубее в ее натянутое струной тело, в то время как малышка расписывает мне лопатки красными бороздами с алыми каплями и уже без всякого стеснения стонет в моменты, когда я не трахаю языком ее рот.
— Давай, маленькая. Будь послушной девочкой и кончи со мной внутри. Ты ведь хочешь, правда?
— Да-а…
Отрываю ее от руки от себя и фиксирую над головой малышки одной своей, потому что она, кажется, тащится от контроля, двигаюсь быстрее с каждым толчком и жестко тру клитор, вырывая новые стоны-всхлипы-вскрики, оседающие самой охеренной мелодией в моей голове.
Кожа малышки слаще любого десерта, несдержанная дрожь желания острее самого умело выточенного ножа пробирается вглубь и оседает там скручивающими спазмами, от которых я чуть ли в не ту же секунду готов взорваться.
В ее глазах дымка, в моих — восхищение и поклонение, когда под моим взглядом девочка максимально выгибает спину и подставляет мне свою грудь для новых укусов и влажных пощелкиваний языка.
Она вертит бедрами подо мной, а я врезаюсь еще жестче, когда член простреливают первые сокращения ее оргазма.
Приходится пригвоздить ее своим весом к кровати, чтобы малышка в полной мере прочувствовала каждую бьющую пульсацию и не лишилась распирающего ощущения внизу раньше времени.
— Мир… — мое имя вибрирует у нее на языке, девочка из секунды в секунду повторяет эти три буквы, пока я финалом своего оргазма вбиваюсь максимально в нее и запечатываю слишком громкий вскрик очередным грубым поцелуем.
Я не помню, когда последний раз кончал так ярко, а стоит этой малышке с кроваво-искусанными губами посмотреть своими огромными глазами на меня, понимаю — никогда.
Первый раз здесь, по-моему, случился у обоих.
Глава сороковая. Аврора
— Я убила человека.
Я. Убила. Человека.
Осознание этого мощной лавиной хлынуло на мое сознание. Меня затрясло так, будто у меня резко в лихорадке температура подскочила до сорока. Я пыталась сжать зубы, но они каждый раз срывались друг с друга из-за дрожи, и я почувствовала привкус крови во рту из-за прокушенного языка.
— Тихо, девочка, — Дамир не сразу уловил момент, когда я перестала к нему прижиматься.
У меня получилось забиться от него в угол кровати, прижав к себе одеяло, и сейчас я озлобленным волком с затуманенными глазами смотрела на мужчину, который заставил меня нажать на курок.
— Тише, выдохни. Смотри на меня маленькая, не закрывайся. Не уходи в себя, — он поднялся с кровати, налил воды из стеклянной бутылки в высокий стакан и начал медленно подходить ко мне.
Настолько медленно, что между его шагами я успевала делать несколько вдохов.
Когда оставалось чуть меньше метра, я вскрикнула и отодвинулась на другой угол, в каком-то безумии шаря взглядом по комнате, стараясь отыскать мое порванное платье и выход из этой проклятой спальни.
— Ты… Из-за тебя, это все было из-за тебя! Ненавижу, — прорычала в его сторону, а после прижала ладонь ко рту, чтобы позорно не разрыдаться из-за истерики, которая слишком быстро затягивала меня в свои железные прочные сети.
Первый всхлип вышел сдавленным, на втором я впилась в бедро ногтями и попыталась переключиться на боль, потому что к горлу подкатывал третий, после которого уже невозможно будет остановиться.
— Успокойся, — Дамир резко оборвал меня. Я поежилась от жесткости его голоса, но уже через секунду отметила про себя, что напряжение внутри моего тела стало не таким ощутимым. — Никого ты не убивала.
Щелчок.
Он просто решил меня отвлечь, правда?
Я отчетливо помню, как давила на курок, а после отдача впечатала меня сильнее в твердую грудь сзади.
— Там был выстрел…
— Два, малыш. Твой был первым, но пистолет не был заряжен. Честно говоря, я думал, что ты заметила сразу, но мне, оказывается, попалась очень впечатлительная девочка. Не убегай от меня, иди сюда. Выпей воды, дыши спокойно. У меня в планах продолжить эту ночь, — он хищно оскалился и скользнул по моим ногам темным взглядом.
Я тут же спрятала от него голые коленки, все еще пытаясь выстроить полную картину произошедшего в своей голове.
— А втор-р… — сглотнула, в горле страшно пересохло. — Второй выстрел?
— У тебя в глазах стояли слезы, когда я слишком поздно нашел тебя, и мне это не понравилось. Я просто наказал его, — Дамир пожал плечами, а я уловила, что его совершенно не заботила сидящая внутри жестокость.
— Ты его?.. Т-ты… — мне стало страшно. По-настоящему страшно от зверя, который сидел внутри мужчины.
Пока я еще могу сдерживать это. Хрустальная оболочка пошла сеткой трещин до самых низов, но кусочки под воздействием какого-то безумно хрупкого напряжения не хотят отрываться друг от друга.
Пока еще мне не хочется кричать в ужасе, пока я не бросаюсь к окну с криками о помощи, но еще один шаг Дамира в мою сторону — и я просто сломаюсь.
— Не подходи ко мне, — мой вопрос остался без ответа, но я уже бросаю новую реакцию в Дамира. Он замирает, еще сильнее хмурит брови и все-таки пытается шагнуть навстречу. — Не подходи!
Я вскакиваю с кровати, как есть, закутанная в тяжелое одеяло, бросаюсь к двери, но сильные руки перехватывают меня поперек талии и бросают невесомой плюшевой куклой обратно.
Дамир вытряхивает меня из одеяла, наваливается сверху, пригвоздив меня к матрасу своим весом, перехватывает руки, когда я пытаюсь отбиться от его напора и попадаю кулаками куда-то по плечам и, кажется, немного вскользь по левой щеке.
— Ты ненормальный, слышишь?! Больной! Не хочу иметь с тобой ничего общего! — меня кроет, основательно так кроет, потому что если человек способен на такие поступки, то рано или поздно я почувствую эти вспышки на себе.
— Это не мешало тебе десятью минутами ранее стонать подо мной, — рычит мне в губы и впивается в них болезненным поцелуем.
Давит пальцами на запястья, оставляет синяки от своей хватки и раздвигает мне ноги, вклиниваясь между широко разведенными бедрами так быстро, что я даже не успеваю осознать момент, когда внизу очень остро ощущается твердый член.
— Нет!
Только вот тело предает. Желание вырастает из адреналина, который оглушает бьющей пульсацией в висках. Все смешивается в какую-то густую терпкую порочность, когда Дамир толкается вперед и задевает клитор головкой.
Он терзает мою шею укусами, сам тяжело дышит, не обращая внимания на мои мольбы, между которыми с губ то и дело слетают стоны, размывающие границы моего «нет».
