— Не трогай меня, — тихо произносит, обхватив себя за плечи и на пару шагов увеличивая расстояние между нами. — Когда ты собирался рассказать мне о Карине? О том, что ты нашел ее.
— Мои люди пока следят за ней. Я хотел сначала поговорить с ней сам, а потом уже устроить вам воссоединение, — хмыкаю, честно рассказав маленькой о своих планах.
Аврора слегка прищуривает глаза и поджимает губы.
И почему, скажите на милость, с женщинами так сложно?
По сути, ничего серьезного не произошло. Я ведь не запер ее сестру в каком-нибудь подвале, чтобы выбить нужную мне информацию. А по настрою девочки создается ощущение, что не только запер, но и уже успел «подарить» ее сестре пару синяков на лице.
Закрываю дверь, чтобы нам никто не помешал, и малышка вздрагивает от испуга, когда я всего лишь щелкаю замком с нашей стороны, лишив кого-либо возможности вломиться в кабинет.
Мы сталкиваемся взглядами, Аврора сейчас напоминает мне амазонку — для полноты образа ей не хватает лука с колчаном остро заточенных стрел за спиной и шкуры убитого льва на плечах.
— Ты злишься ради того, чтобы злиться, или тебя действительно настолько расстроил тот факт, что я не хотел заставлять тебя волноваться, пока я сам все не выясню?
Она теряется от моего вопроса, хлопает ошарашенно ресницами, приоткрывая рот, чтобы, догадываюсь, бросить мне что-нибудь колкое в ответ, раз я посмел немного завуалированно назвать ее истеричной женщиной с надуманной дурью в голове.
— Я не знаю…
На этот раз она подпускает меня к себе. Позволяет осторожно разжать пальцы, которыми она почти оставила себе синяки на руках, и заправить волосы с левой стороны за ухо. Даже не дергается, когда я мягко усаживаю ее на свои колени и глажу ладонью по бедру.
— Какие у вас отношения с сестрой, маленькая?
По-моему, ей не помешает выговориться. Настаивать и клещами тянуть из девочки что-то я не собираюсь, поэтому просто жду, когда она осмелится заговорить о своем прошлом.
— Мы не ладим, — дальше следует примерно двухминутное молчание, после которого Аврора снова начинает говорить. — Я не знала о существовании Карины где-то до девяти лет. Мой отец встречался сразу с двумя, но в итоге остался моей матерью, потому что понял, как мне рассказывали, что полюбил ее. Он честно признался во всем, мама его простила и приняла, почти сразу забеременев мной.
Я не понимаю, чем руководствуются женщины в некоторых ситуациях. Тебе признались в том, что пытались усидеть на двух стульях сразу, тебя обманывали продолжительное время, но стоило лишь сказать волшебное слово на «л», как все сразу растворяется, оставляя после себя веру в светлое, мать его, будущее.
Приходится прикусить язык, чтобы не брякнуть что-нибудь не то.
— Моя мама поставила условие: или она, или другая семья. Я знаю, что это очень эгоистично, оставить ребенка без отца шантажом, но… — малышка теряется, сильно прикусывает нижнюю губу и пытается подобрать нужные слова.
— Не надо, кроха. Она ведь твоя мать, я все понимаю.
Аврора выдыхает и прижимается щекой к моей груди.
— Папа выбрал нас. Мать Карины никогда ее не любила, отыгрывалась на дочери за все, потому что она очень похожа на нашего отца. Ее не стало, когда Карине было девять, как ты уже мог догадаться. Что-то с сердцем. Родственников не было, оставалось только два пути: отец, который никогда не виделся с Кариной, либо детский дом.
— Твоя мама приняла чужого ребенка?
— Да. Она или пожалела Карину, или не могла смотреть на то, как отец разрывается в принятии решения. Сестра стала жить с нами… — Аврора тяжело выдыхает и прикрывает глаза, пока я неторопливо вырисовываю что-то на ее спине.
— Было сложно?
— Было невыносимо. В первый год я хотела, чтобы она исчезла. Ну, знаешь, просто внезапно растворилась без следа. В доме постоянно были скандалы, напряжение достигало таких масштабов, что мы все могли не разговаривать несколько дней. Потом Карина начала мной манипулировать. Давила на жалость, рассказывала какие-то страшные, мне тогда так казалось, вещи. До сих пор не знаю, что из этого было правдой, а что она выдумала ради рождения у меня чувства вины.
— Погоди, маленькая. Твой отец никак не помогал той женщине? — само срывается с языка. Нихрена не могу сделать со своим удивлением. Я не понимаю, как в одну дочь можно вкладывать все, а вторую просто бросить и сделать вид, что ее не существует.
— Помогал. Конечно, он платил каждый месяц, но мать Карины спускала все на себя. Она много путешествовала, пока Карина оставалась с какой-то соседкой, у которой было трое своих детей. Та женщина, мать Рины, могла на два месяца уехать вообще непонятно куда и просто бросить мою сестру на свою знакомую.
Понимаю, что девчонке капитально не повезло с родителями, но это не повод становиться эгоистичной сукой и подставлять под удар свою сестру, которая ни в чем перед ней не виновата. Аврора же не заставляла их отца пудрить мозги сразу двум, а потом выбирать свою мать.
— Моя мама всегда холодно относилась к Карине. Выделяла меня, а про нее всегда забывала. Или специально игнорировала. Отец пытался наладить отношения с Риной, но она воспринимала все в штыки, любая попытка оборачивалась против папы. Наверное, из-за этого моя сестра и выросла такой — ей не хватало тепла, и она всегда чувствовала себя брошенной. Лишней.
— Я знаю, маленькая, что ты в своей голове пытаешься ее оправдать, но человек сам выбирает, каким именно ему стать, — касаюсь губами ее виска, пока она обнимает меня за шею, и чувствую теплое дыхание на груди через футболку.
Жмется ко мне всем телом, едва не всхлипывает, потому что рассказ разбередил раны.
— Карина не плохая. Она старается ни к кому не привязываться — боится, что люди снова ее предадут. Ей проще жить в своем отлаженном мире.
Не буду говорить, что ее сестра — превосходная манипуляторша. Она научилась извлекать выгоду из своего положения, когда была ребенком, а потом пошла по кривой дорожке. Стала обычной шлюхой, которую волнуют лишь деньги.
Голодное детство или гнилая натура — кто знает, что в конечном итоге победило. Факты от этого не меняются.
Мне кажется, Аврора до сих пор не верит, что ее сестра продает себя за деньги. Не поверила в клубе, когда услышала об этом в первый раз, не поверит и сейчас, даже если эта мученица сама ей признается, глядя в глаза, во всем.
Не хочу, чтобы они виделись.
Не хочу, чтобы эта стерва опять продавила впечатлительную Аврору очередной слезливой историей.
— После смерти родителей у нас почти ничего не осталось. У папиной фирмы были огромные долги, все пошло в уплату. Остальное мы с Кариной разделили пополам, но она почему-то тогда решила, что я как-то умудрилась забрать себе большую часть. Обвиняла меня, кричала, бросалась проклятиями. Я на свою половину купила квартиру, маленькую, но это все же уверенность в завтрашнем дне.
