Поддаюсь какому-то странному порыву, действительно стою на месте, оттирая засохший клей с пальцев.
Надо было сразу понять, что есть во всей этой ситуации какой-то подвох. Артур точно зарабатывает достаточно, чтобы Тася могла нанять какую-нибудь фирму, специализирующуюся на подготовке праздничных мероприятий для детей. Уж у них точно получилось бы вырезать колпачки ровнее.
— Какую тебе там полку перевесить надо? Потерпеть не могла, Таисия? У тебя муж всего лишь на полдня уехал, он вечером уже вернется…
Мой оживший кошмар.
Мужчина, который легко выкинул меня из своей жизни, всунув в качестве утешения пластик с деньгами.
Боже, да я ненавижу его!
Он даже после операции не позволил мне его увидеть! Передал через Артура эту чертову карточку и запрет приходить к нему в больницу. Вычеркнул меня, выбросил как игрушку, которая наскучила. А я ведь влюбилась в него за то время, что мы были вместе. Хотя… наверное, и не были. Он просто играл подвернувшейся симпатичной мордашкой.
Он исчез, и у меня тоже теперь есть такое право. Видеть его не хочу.
Выбираюсь из дома с другой стороны, благо я уже успела выучить расположение дверей здесь. Крадусь вдоль забора по участку, толкаю ворота и выбираюсь на общую улицу, только там сообразив, что вещи все остались в доме. У меня только телефон в заднем кармане.
Ключи, паспорт, мои любимые ботинки — все осталось в заложниках у Тасиной глупой инициативы заманить нас с Дамиром в одно пространство.
Он ясно дал понять, что больше не хочет иметь со мной никаких дел.
Слишком дорого мне обойдется этот побег. Да и пыталась я уже один раз примерно таким же способом добраться до города — ничего хорошего не вышло.
В дом я возвращаюсь с гордо поднятой головой. Переобуваю тапки, которые мне до этого выдала Тася, забираю свои вещи и радуюсь, что она куда-то увела Дамира.
— А я тебя везде ищу, — беременный бегемотик появляется, когда я уже почти выхожу. — Ты куда убежала? Слушай, у меня там в гараже украшения для дома в коробках, поможешь доста…
— Хватит, — жестко перебиваю ее. — Твой план провалился, я знаю, что ты задумала на самом деле. Могла бы и у меня поинтересоваться, хочу ли я присутствовать на этой встрече.
— Как ты…
— Ты не самый искусный стратег, уж прости. Я услышала его голос. Там на диване подарок для твоего брата. Отдашь, пусть хоть кто-то порадуется сегодня.
Тася порывается еще что-то сказать, но я качаю головой и быстро выхожу на улицу. Ничего страшного не случилось, прогуляюсь немного и найду какую-нибудь остановку. Должны же они здесь быть, пусть и за территорией, которую мне придется протопать на своих двоих.
Сегодня я хотя бы одета соответствующе.
Два шага. Еще два. Подальше отсюда с твердым желанием забыть все.
Смириться с его выбором и перестать тешить себя ложными иллюзиями.
Автомобильный сигнал за спиной я слышу, кажется, только со второго раза. Знаю, что это Дамир.
Я просто продолжаю идти дальше и игнорирую настойчивые громкие звуки, которые перебивают песню в моих мыслях. Пусть катится мимо.
Меня внезапно прижимают к твердой груди, я пытаюсь вырваться, царапаю мужские руки, наушники улетают куда-то в траву. Отплевываюсь от своих же волос, брыкаюсь изо всех сил, даже кричать пытаюсь, но Дамир зажимает тяжелой ладонью мне рот и бесцеремонно запихивает на заднее сиденье его просторного джипа.
Бью его кулаками, попадаю в плечо. Он морщится от боли — рана явно еще дает о себе знать, но в порыве ярости я совсем не жалею его.
Мне тоже было больно!
— Не трогай меня! Не прикасайся! Лучше бы я не встретила тебя тогда. Лучше бы…
Он еще никогда не целовал меня так.
С привкусом невыносимо горького отчаяния на наших губах.
Глава шестьдесят первая. Мир
Когда-нибудь я научусь себя сдерживать рядом с этой девочкой.
Наверное.
Мозги вскипают, когда она настолько близко. Запах ее, шелк кожи, сбивчивое дыхание сквозь пухлые губы, которые так и хочется целовать без остановки.
Даже боль в плече не отрезвляет. Наоборот. Еще сильнее заводит. Как будто эта маленькая женщина кожу с меня стаскивает и раны собой успокаивает.
Аврора жмется к моей груди, обнимает за шею и скребет ногтями сзади, когда я кусаю ее губы и скольжу в горячий рот языком. Сдираю с нее куртку, запускаю ладонь под тонкий свитер и добираюсь до груди с острым соском. Перекатываю пальцами тугую розовую вершинку, задираю свитер и щелкаю по соску языком, вырвав у малышки первый глухой несдержанный стон.
Я не думаю о том, что будет после. На хер шлю все из собственной головы и продолжаю целовать девочку во всех местах, коленом раздвигая ее ноги. Снова набрасываюсь на ее губы, сминаю их болезненным поцелуем, оттягиваю нижнюю зубами, расстегивая молнию на ее джинсах и ныряя пальцами по впалому животу ниже.
— Уже мокрая, — надавливаю сквозь белье на влажные складки, чувствую, как малышка сама толкается бедрами мне навстречу и бесстыдно трется о мои пальцы. — Думала обо мне, маленькая? Я все это время видел тебя перед глазами.
Малышка неожиданно ударяет меня ладонью по щеке. Долго смотрит в глаза, а потом сама же снова прижимается губами, урчит, когда я сдвигаю в сторону ее трусики и осторожно толкаю внутрь один палец, большим скользя по клитору, впитывая каждый ее новый стон.
— Это будет быстро, малыш. Держись за меня, — шепчу на ухо, ее кожа покрывается мурашками, пока я стаскиваю с разомлевшей девочки джинсы и пытаюсь справиться с собственной ширинкой.
У меня самого, блядь, руки дрожат, когда она вот такая открытая лежит подо мной и всего лишь касается пальцами моей спины.
Малышка царапается и глухо вскрикивает, когда я врываюсь в нее одним глубоким толчком и замираю, стараясь дать ей время привыкнуть к себе. Вылизываю ее шею, спускаюсь к соскам губами и слегка покусываю их, одной рукой все-таки сжав ее запястья над головой, потому что физически больно сдерживаться, когда она сжимает маленькими ладошками мои плечи и иногда вдавливает ногти в них.
Горячая мокрая девочка, готовая на все, что я хочу сделать с ней.
Она снова всхлипывает, когда я двигаю бедрами и новым резким толчком вгоняю в нее член. Жмурит глаза, выгибается, обхватывает меня ногами. Я стараюсь двигаться не так грубо, но это почти невозможно, когда малышка пищит от удовольствия и одними губами выстанывает «еще».
На ее коже выступают соленые капли, щеки краснеют, девочка дрожит чуть ли не в лихорадке, хнычет, когда я впиваюсь пальцами в ее бедро и снова жестко толкаюсь, раздвигая головкой набухшие складки, наблюдая за тем, как член утопает в ее тугом горячем лоне.
