— Мда, и никакой благодарности! — ничуть не обидевшись всерьез, только хмыкнула блондинка. — Тоже мне, брат называется… — бросила она, уходя сверкнув глазками, а на ее соблазнительно-пухлых губах промелькнула интригующая ухмылочка. Невольно проводила взглядом удаляющуюся голую бестию, растерянно облизывая пересохшие губы.
— Ам-м… — протянула неопределенно. — Меня, наверное, укачало немного, пока ехали… Хочу подышать свежим воздухом, — нашла наилучшую отговорку, чтобы не объясняться с Артемом, открыла дверь и выскользнула на улицу, направившись к машине. Мороз стоял нереальный. Снег под ногами звонко хрустел и переливался россыпями бриллиантов. Сам воздух казался хрустящим и колючим, пробирающим до самых легких и перехватывающим дыхание. Зато снегопад не возобновился. Видимость была кристальной… Ясные звезды взирали на все это великолепие из глубин синего бесконечного космоса. Только вот мне было не до этой красоты. Бросившись к машине, уселась за руль, провернула ключ и попыталась завестись. Из утробы автомобиля раздался неприятный вялый скрежет, который вскоре затих. — Черт… — прошептала в отчаянии и попыталась завестись еще раз с тем же результатом, потом еще раз и еще… — Черт, черт, черт! — В бессильном гневе ударила по рулю и закинула назад голову, закрыв глаза. Что я вообще творю?! Бросаю тут подругу, толком ничего не объяснив… бегу, словно трусливый зверек… и руки почему-то дрожат, как в припадке…
Еще раз выглянула в окно, чтобы осмотреть злополучный дом. С виду выглядит так мирно и по-новогоднему волшебно… а я почему-то бьюсь в этой агонии, ото всех шарахаясь в страхе. Может, Иринка права, и я ненормальная закомплексованная девственница? В конце концов, могла бы ответить что-нибудь дерзкое этому хаму… поставить его на место, а не смотреть на него молча, как кролик на удава, а потом сбегать… Выругалась про себя последними словами, вынула ключи и сунула их в карман. На таком морозе и задубеть недолго… Вышла из автомобиля, захлопнула дверь и вдруг вскрикнула, буквально подпрыгнув на месте. Прямо передо мной, всего метрах в пяти, стоял огромный рыжевато-серый волк с оскаленной пастью и горящими злыми зеленым глазами.
13
Из его груди раздавалось приглушенное угрожающее рычание и вырывалось облачко пара, морда была наклонена, пушистая шерсть на загривке вздыбилась, лапы широко расставлены, будто он готовился к нападению.
Господи… Все самые жуткие воспоминания о случаях нападения диких животных промелькнули перед глазами в один единственный миг… а еще точное понимание, что я могу сейчас умереть в муках черт знает где, вдали от дома и родных, и что я не хочу умирать… Трясущейся рукой потянулась к ручке двери автомобиля, очень надеясь, что успею заскочить внутрь и запереться. Щелкнула замком, волк едва заметно дернулся, а из-за угла дома вдруг появилась высокая мужская фигура в черном. Она вскинула ружье на плечо, прицелилась за какие-то доли секунды и выстрела. Выстрел оглушил, заставив вновь вскрикнуть и подпрыгнуть на месте. Волк отскочил в сторону и припустил куда-то в лес, кажется, не раненый, но перепуганный. Стрелявший приблизился, опустив ружье, и я, теперь уже с облегчением, узнала в нем своего грозного обидчика.
— Живая? — немного резко поинтересовался он, приблизившись быстрым шагом и тут же хватаясь за мой подбородок, чтобы заглянуть в лицо и осмотреть.
— К-к-кажется… — прошептала, едва дыша, чувствуя, как к глазам подступают слезы, а к горлу ком. Сама не знаю, как меня угораздило, но неконтролируемый порыв заставил ринуться навстречу этому ужасному типу с ружьем, вдруг ставшему моим спасителем, и крепко прижаться к нему, стискивая в объятиях. Из горла вырвались рыдания, и я расплакалась, как маленькая, уткнувшись в широкую теплую мужскую грудь лицом, вся содрогаясь и заливаясь слезами. Все напряжение, все переживания этого безумно долгого дня, все страхи вылились в этом приступе беспомощной жалости к себе и поиска сочувствия и защиты у него, и я никак не могла остановиться. Мужчина, кажется, положил ружье на крышу автомобиля и тоже обхватил меня руками, согревая. Правда, не сказать, что он делал это из нахлынувшей нежности. Скорее это был знак вежливости, чтобы утешить глупую расплакавшуюся девчонку, и больше ничего.
Эта мысль заставила постепенно прийти в себя, вернуть самоконтроль, а также начать анализировать ситуацию. Я стою и обнимаю этого не раз нагрубившего мне амбала… Он так близко, что я даже слышу ровные, тяжелые и спокойные удары его сердца… так близко, что я чувствую жар, исходящий от его тела, несмотря на то, что он стоит тут на двадцатиградусном морозе без куртки, в одной водолазке… так близко, что я чувствую бугры его мускулов сквозь одежду, их напряжение, их твердость, их движение, когда он слегка меняет позицию… А еще я, кажется, чувствую каменный бугор сквозь его джинсы животом, и от этого мое сердце пускается вскачь, к щекам немедленно приливает жар, впрочем, как и к другим частям тела, между ног начинает пульсировать совсем не кстати, а еще я понимаю, что уже больше не плачу и вся напряглась, и мой спаситель прекрасно видит эту перемену.
— Ну что, достаточно обнимашек для первого раза? — в той же своей грубой манере вопрошает он, отправляя меня тем самым в полный нокаут. Хах… какая ирония… он же боксер, кажется… так что это для него, наверняка, привычное дело. Расцепляю руки и делаю шаг назад, спотыкаясь и чуть не падая, потому что сзади меня автомобиль, и увеличить расстояние между нами удается не так уж намного. Парень вновь перехватывает меня за руку, чтобы не упала, хоть и не так трепетно, как мог бы… Галантным джентльменом при этом он совсем не выглядит. Так только… исполняет не слишком-то приятную обязанность… Мне становится еще более неловко, и я смущенно опускаю глаза и запахиваю расстегнутую куртку.
— Из-извини… — лепечу растерянно. — И с-спасибо. — От нервной дрожи зуб на зуб не попадает.
— Я же предупреждал, чтобы на улицу не высовывалась… — проворчал он нравоучительно.
— Я бы, может, и не высовывалась, если бы т-ты… — из горла вновь вырвался всхлип. Он же реально сам виноват, что я чуть не сбежала! Тоже мне — благородный спаситель!
— Ну, по крайней мере это уже вполне адекватный поступок… — заметил он. — Только бежать нужно было гораздо раньше. Что, не завелась? — приподнял одну бровь он, испепеляя меня своими почти черными глазищами из-под длинных пушистых ресниц, как всегда глядя сверху вниз, чуть задрав подбородок.
— В-в… смысле? — захлопала на него ресницами, думая, что он это обо мне.
— О, господи… — простонал он, вдруг впервые за все время блеснув каким-то подобием кривой улыбочки, от которой конкретно так повело. — Ты прямо как дитё малое… В том, что ты завелась, я как раз не сомневаюсь. Я о машине…
— Ничего я не завелась… — обиделась вдруг. — И машина тоже не завелась… — добавила, дико краснея. — И нечего тут ухмыляться! Что вы все без конца скалитесь?!
— Серые волки, вот и скалимся… по той же причине, что зайчата постоянно дрожат… — вновь ухмыльнулся он, блеснув рядом белых безупречно ровных зубов. Ну точно серый волк, хотя эти их шуточки на тему волков что-то начали доставать, особенно учитывая угрозу настоящего волчьего нашествия.
