— Виктор Аркадьевич, — подошел, точнее подбежал, к нему замначальника охраны. Вид у него был не очень, какой-то ошалелый и совершенно не внушающий уверенности в его адекватности. — Мы потеряли двадцать два человека, шестеро ранены. И… Капшук убит…
Капшук как раз являлся начальником охраны, и Виктор побагровел от ярости.
— Значит, ты теперь за него, — рыкнул он, грубо отталкивая подчиненного в сторону. — Черт! Где док?! — заорал Барон так, что присутствующие рядом охранники тут же вздрогнули и потеснились, давая ему проход. Он несся через холл к лифту, чтобы лично спуститься в подвал, отведенный под клинику. Однако, двери лифта раскрылись перед ним сами, и навстречу вышел тот самый врач, который ухаживал за Настей и недавно разговаривал с Марьяной. Барон встретил его диким воплем. — Ты где, блядь, ходишь?! Давно к твоей семье не наведывались?!
Здоровой правой рукой он схватил врача за халат на спине, как за шкирку, и потащил к ближайшему столу, швырнув его в этом направлении, затем плюхнулся на стул и уложил на столешницу руку, сняв с нее самодельную повязку. От вида рваной все еще кровоточащей раны и насквозь пропитанной кровью ткани его замутило, но он и виду не подал.
— У тебя пять минут! Че завис, блядь?!
На доли мгновения растерявшийся врач тут же собрался, поставил на стол укладку с медикаментами, раскрыл, натянул стерильные перчатки, вскрыл одну из капсул с обезболивающим и наполнил шприц.
— Быстрее, твою мать! — снова нетерпеливо зарычал Барон.
— Еще раз дернетесь, будете зашивать себя сами! — не выдержал врач, огрызнувшись. Глаза Барона потемнели, челюсти сжались, но он все же заткнулся, понимая, что выхода у него нет, даже если пристрелит этого типа на месте. Во-первых, он был хорошим специалистом, лучшим из того, что у него было, и никому другому он бы свою рану не доверил. Во-вторых, он все-таки был онкологом и мог хотя бы оценить состояние девчонки…
Промыв и обработав рану, врач принялся за работу, а Барон глазами подал знак одному из вооруженных людей, с которым какое-то время беседовал новый начальник охраны, прежде чем уйти.
— Ну? — нетерпеливо рявкнул Виктор.
— Те, кому удалось убежать, говорят, что видели человекоподобного монстра. Он очень изменился… Какие-то метаморфозы… И сильный, сука…
— Ты какого хуя мне несешь?! Такой сильный, что пули, блядь, не берут?! И ни одна рукожопая скотина не может попасть в него из инъектора?!
Охранник замялся…
— Зотов говорит, от одного его приближения все будто с ума сходят. Паника, приступы удушья… бросают оружие и бегут… А он догоняет и… Пиздец полный…
Барон готов был снова взорваться бранью, но почему-то сдержался, на несколько секунд замерев, будто в раздумье.
— Ты лично его видел? — поинтересовался он наконец, вдруг совершенно успокоившись.
— Нет, босс… Но я пока ни одного выстрела реально не слышал… Ну, может, из инъекторов, конечно, пробовали…
Барон нахмурился и сглотнул. По спине пробежалась волна холода. Учитывая ситуацию, ему отсутствие звуков выстрелов тоже показалось странным.
— Долго ты еще, блядь, будешь возиться?! — зарычал он на врача.
— Последние стежки, — на сей раз совершенно невозмутимо ответил тот, продолжая сосредоточенно работать. — Если не хотите заработать себе инфекцию, еще нужно будет наложить плотную повязку и проколоть антибиотики. Человеческие укусы довольно токсичны.
Огрызаться Виктор уже не стал, даже выдержал еще одну паузу, потом поднял на медика глаза, прожигая его пытливым взглядом.
— Ну и что ты думаешь обо всем об этом, док? — со всей серьезностью произнес он наконец.
— О чем именно? — невозмутимо уточнил тот.
— О панике, блядь.
Мужчина чуть приподнял брови.
— Вероятно, он умеет как-то ее вызывать.
Барон неспешно кивнул и вновь замолчал, покорно ожидая, пока ему перебинтуют руку.
— Что ж, значит, доза мета(2) во время охоты мне не помешает. Как считаешь?
Врач лишь пожал плечами, а Барон бесшумно рассмеялся, тут же встал, стремительно направился через холл к выходу, по дороге вырвав из рук одного из охранников ружье-инъектор.
— Я этого сучонка лично на тряпки порежу, — злорадно прошипел он себе под нос, искривляя рот в ехидном оскале. — А ты, — ткнул он пальцем в сторону врача, — проследишь, чтобы у меня не поехала крыша.
***
Кровь… Сейчас она застилала Нику глаза. Ее вкус на языке пьянил, хоть и не мутил сознание, напротив, прояснял и озарял. Каждый мускул, все органы чувств, все нервные окончания были в тонусе. Он снова был в своей стихии хищника, беспощадного, необузданного, ненасытного. Сейчас можно было спустить с тормозов все дикие инстинкты, не ограничивать себя нормами морали, наплевать на последствия. Вокруг не было людей, были лишь враги и ничтожества, ни во что не ставящие жизни других. Они являлись для него дичью, мясом, так что охота была объявлена, и Ник шел без страха и сомнений, сея перед собой панику и оставляя за собой кровавый след. Жадно втягивая носом пропитавшийся кровью воздух, он пытался отыскать всего лишь одного человека — того, кто убил близкого друга, кто вторгся в его дом, в его замкнутый и тщательно оберегаемый от внешних воздействий мир, и забрал ту, что по непонятной причине за такой короткий срок их знакомства стала ему дорога.
Ник пока не тешил себя иллюзиями о любви. Навалившиеся на него в последнее время воспоминания заглушили способность глубоко воспринимать чувства еще больше, чем одинокая и пустая жизнь до этого. Он вообще сейчас не пытался их анализировать. Он просто подчинился бушующему внутри порыву, отдался ему с наслаждением и упивался вкусом кровавой расправы.
Да, были времена, когда один неопытный, недавно обращенный, вечно голодный вампир мог постепенно полностью истребить небольшую деревню, гипнотизируя людей ужасом, без труда пресекая любые попытки сопротивления, не попадаясь на глаза властям. Потом он уходил, оставляя после себя слезы выживших… и гробы, много гробов.
А еще когда-то один охмелевший от своей безнаказанности и обретенных способностей вампир прибыл в Петербург, явился в роскошный особняк своего отца и поведал ему свою историю долгих скитаний. Конечно, детали об обретенных способностях и кровавых пристрастиях в пище он опустил и на следующее же утро проснулся героем, который уже около двух лет считался погибшим на Кавказской войне, но вдруг вернулся домой живым. Молодой обер-офицер, наследник многомиллионного состояния и княжеского титула, красавец, по которому вздыхали все незамужние юные особы из известнейших и богатейших аристократических семей столицы. Свет сулил ему самую блестящую партию, он был вхож в самые блистательные круги Петербурга.
Но что такое любовь, если любая самая красивая, утонченная и благовоспитанная барышня по одной его мысли, по одному его взгляду могла стать его верной рабыней и покорной шлюхой на одну ночь? Таких ночей в его жизни было множество, он и счет потерял, и не было нужды останавливаться на достигнутом и стеснять себя узами клятв и обещаний, тем более, когда перед тобой вечная жизнь и вечная молодость… Даже слухи о наглых похождениях беспринципного повесы, казалось, не портили его репутацию, а лишь задирали цену до небес, как и бурный ночной образ жизни, идеально вписывающийся в привычки молодого, еще не нагулявшегося аристократа. Ему сулили лучшую карьеру при дворе, а женщины существовали на свете для утех, а не для скучной семейной рутины. Теперь он стал умеренным и осторожным в охоте, но ненасытным в похоти. Однако, протрезветь все же пришлось, ведь не век ему было плыть по течению и не знать забот…
