Хорошо рассмотрев приближающуюся фигуру, мужчина на крыльце, наконец остановился, поднял в воздух обе руки, держа в одной из них ружье, и издал дикий радостный победный вопль типа «Ю-у-у-ху!». Ник очень надеялся, что доза, которую тот принял, уже достаточно разжижила его мозги, чтобы он не смог хорошо прицелиться. Все же риск, что тот попадет, существовал… Ему непременно нужно было успеть вступить в ближний бой — тогда у этого типа не будет никаких шансов. Опережая его нехорошие опасения, обдолбанный тип на крыльце приложил ружье к плечу. Его всего передергивало от мощной встряски нервной системы, возможно, даже донимали глюки, поэтому дуло ружья истерично потряхивало в его руках. Если бы у Ника спрашивали мнение, он бы сказал, что с дозировкой этот дебил явно перестарался… но это, конечно же, были не его проблемы… Готовясь к выстрелу, вампир ускорил шаг и перешел на бег, дико жалея, что оказался на узкой дорожке между двумя каналами, на которой невозможно было лавировать, чтобы в него труднее было попасть. Чувствовать себя мишенью, находящейся на мушке у какого-то психа, было крайне неприятно, но еще хуже оказался запах, который донес до него порыв ветра. От гаденыша пахло девчонкой… его девчонкой, его собственностью, его добычей… а еще от него разило кровью, сочащейся из раны, которую она ему нанесла… Ее аромат, малейшие его оттенки, он не перепутал бы ни с чем… как и вонь того, кто посмел ворваться в его дом, наследить и уйти с тем, что принадлежало только ему. Сопоставив очевидные факты и поняв, что эта тварь сделала с его девочкой, за сотые доли секунды, зверь в нем ослеп от бешенства и негодования и ускорил бег.
Первый, выпущенный из ружья дротик с раствором, просвистел мимо его уха, только вызвав новый прилив раздражения. Пока его противник возился с перезарядкой ружья, Ник рассчитывал преодолеть расстояние в пятьдесят метров. До желанной и ненавистной цели оставалось совсем немного, внутри клокотала ярость, граничащая с безумием. Он уже представлял себе, как превратит его нагло ухмыляющуюся рожу в кровавое месиво, как разорвет артерию на его шее и насладится бьющей фонтаном теплой кровью ублюдка, когда увидел вновь вскинутое дуло ружья, направленное ему в грудь практически в упор, а потом дернувшееся чуть выше. Вылетевший дротик впился ему в шею, заставив захлебнуться болью и отчаянием от осознания собственной беспомощности. Онемение разлилось по мышцам практически тут же, затуманивая и сознание. В следующий миг он совершил последнее усилие, чтобы броситься на врага и повалить его, но смог лишь схватиться за куртку на его плечах, а потом сползти к его ногам без чувств.
По пустому парку разнесся победоносный вопль и полусумасшедший радостный смех.
— Я пристрелил его, блядь! Сука, нах! Я его поимел!
ГЛАВА 31
Марьяна забилась в дальний угол пустой комнаты. Когда-то она уже была здесь… и ей тоже было страшно. Только нынешний страх не шел ни в какое сравнение со страхом тогдашним. Ее тоже унижали, ей делали больно, над ней насмехались не раз, но все это даже близко не стояло с тем, что она пережила сейчас и что теперь чувствовала по отношению к Барону. Грязь… везде была его грязь, даже внутри… ей хотелось кричать от отвращения к самой себе и от ненависти к нему, от одной только мысли о том, что он с ней сделал, как он с ней поступил и как она когда-то испытывала к нему позорное влечение… Никакая вода, никакое мыло не сможет смыть с нее этот позор, эту мерзость, эту тошноту… Она сглотнула. Горло болело и саднило изнутри, глотать тоже было больно. Во рту вдруг явно ощутился вкус его крови, которую она проглотила. Осознав это, она тут же бросилась на колени, согнувшись пополам, и содрогнулась от спазмов рвоты. Из глаз брызнули слезы. На ней, казалось, живого места не осталось, ломило все, все удары, что он ей нанес, причиняли ужасную муку. Только все равно хуже всего была боль в груди — от омерзения, от отчаяния, от бессилия. Марьяна отползла в сторону, легла на бок и свернулась калачиком, прикрыв руками голову. Сил больше не было. Просто хотелось уснуть, забыться и никогда не просыпаться.
Сколько прошло времени, Марьяна не знала. Кажется, она действительно провалилась в пропасть беспамятства. Может быть, просто потеряла сознание. Но что-то грохнуло, отозвавшись мучительной пульсацией в голове, и она подскочила. Перед глазами шли пятна, все тело по-прежнему болело, а еще она с трудом могла сидеть, опираясь о пол руками. В комнату кто-то зашел… Какой-то мужчина. Она видела перед собой приближающиеся к ней ноги в джинсах, но выше взглянуть побоялась. Если это был Виктор — ей конец. Неужели может быть еще хуже, чем сейчас?! Девушка дернулась и попыталась отползти к стене, а потом прикрыла руками голову, вся сжавшись и зажмурившись.
— Господи, Марьяна… — произнес с изумлением и ужасом мужской голос. Вроде бы, она слышала его когда-то… только никак не могла вспомнить, где и когда, а посмотреть вверх было страшно. Очередной удар по лицу или по голове она уже не выдержит. Однако, человек приблизился к ней сам, присел на корточки, коснулся плеча, вызывая приступ дрожи и паники.
— Не надо! Не трогайте! Пожалуйста! Я не хочу! — закричала она, лихорадочно корчась.
— Марьяна… меня зовут Владимир. Я врач, — произнес мягкий, успокаивающий голос. — Мы говорили с тобой недавно о твоей сестре. Позволь мне тебя осмотреть…
Немного отдышавшись и осознав услышанное, на этот раз девушка убрала дрожащие руки от головы и с опаской подняла лицо, сквозь пелену слез вглядываясь в черты застывшего перед ней человека. Он не внушал страха, не представлял угрозы, но доверять здесь она больше не могла никому.
— Чего вам нужно?
Врач сглотнул и выдохнул, увидев ее лицо.
— Ты… вся в крови… ты, должно быть, поранилась… Я хочу оказать тебе первую помощь.
— Это не моя кровь… Я прокусила ему руку… — проговорила она бесцветно, но уверенно и жестко.
— Я знаю… Я ее зашивал… Хорошо постаралась… — будто бы с одобрением, натянуто улыбнулся мужчина.
— Жалею, что совсем не откусила! — вдруг неожиданно злобно для себя самой прошипела она. — Жалею, что не убила его! — голос сам перешел на крик. — Жалею, что он не сдох!
Врач опасливо оглянулся в сторону видеокамеры и снова положил руку ей на плечо. Его голос стал едва слышен.
— Вполне разделяю твои чувства, но… умоляю… не здесь и не сейчас. У нас мало времени. Охрана пустила меня сюда без его ведома. Так что скажи, где у тебя болит и… что он с тобой сделал…
Марьяна задохнулась. Она хотела что-то ему ответить, но ком встал в горле и она опять зарыдала. Врач сжал губы и склонил голову, едва сдерживая ярость. Никаких пояснений ему больше не было нужно.
— Надо проверить, нет ли у тебя кровотечения там… — лишь тихо проговорил он. — И я хочу осмотреть твои ушибы и сделать укол обезболивающего. — Он тяжело вздохнул, будто готовясь к прыжку в холодную воду. — Прошу тебя раздеться. Нельзя оставить это просто так… Хорошо?
— Хорошо…
Девушка шмыгнула и начала снимать с себя одежду. Владимир терпеливо ждал, отвернувшись, пока она разденется до нижнего белья, а потом внимательно осмотрел каждый участок ее тела. Кровотечения после изнасилования не было, и хотя бы это уже радовало. На бедре от удара о какой-то твердый предмет, возможно, об угол стола, зияла глубокая ссадина и расплывающийся бордовый синяк. Врач принялся ее обрабатывать, затем наложил стерильную повязку и приклеил ее пластырем. Остальные синяки не нуждались в особом лечении… Все быстро заживет… Гораздо труднее будет вылечить душевные травмы.
