Наверное, он ожидал какой-то реакции на это чертово признание, но у Марьяны в груди только клокотал гнев, и больше внешне по ней ничего невозможно было понять. Не желая даже смотреть в его сторону и чувствуя на себе его бесцеремонный жадный взгляд, она откинула голову назад, упираясь затылком в стену и смотрела невидящим взглядом в пустоту, изредка потягивая пиво из горлышка бутылки.
— Когда я смогу увидеть сестру? — наконец спросила она. Тепла в ее голосе точно не прибавилось, хотя он и не рассчитывал, пожалуй.
— Увидишь… если станешь посговорчивее и попытаешься… все забыть… — поставил свое условие он, отчасти понимая, что лишь усугубляет их отношения новым ультиматумом, но не в состоянии действовать по-другому.
Девушка сглотнула, ее тонкие брови на секунду нахмурились, но тут же расслабились и она судорожно вздохнула.
— Я… не уверена, что получится… — выдавила она из себя с натугой, пытаясь не накалять ситуацию, но все же быть честной.
— А, по-моему, мы квиты… — скривив губы в подобии усмешки, он поднял вверх перебинтованную руку.
— К-когда ты нас отпустишь? И… что будет потом… после всего? — менее уверенно и уже не так безразлично решилась спросить она.
Барон сделал несколько глотков ледяного пива, немного остужая как всегда поднимающийся в ее присутствии внутренний жар. Может быть, в данном случае ему даже нравилось изводить себя ожиданием и сдерживать свои порывы. Он не привык к такому, но с ней ему казалось, что так награда будет только слаще и желанней.
— Сестренку отпущу, когда она станет вампиром и сделает все, что мне от нее нужно. У нас с ней тоже есть договоренности… Не бойся, ее я не обижу… Мы с ней даже сдружились немного… Я был у нее несколько раз… Ей намного лучше… — Произнеся это, Виктор слегка склонил голову, наблюдая за реакцией своей пленницы. Стоило заговорить о сестре, ее невозмутимость и непробиваемость как рукой сняло: облизала взволнованно губы, задышала чаще, беспокойно зашевелилась, глаза забегали, будто ища выхода из этой клетки. Довольный произведенным эффектом, Барон неторопливо продолжил. — А с тобой я, пожалуй, подожду, пока ты в меня не влюбишься по уши, Марьяна… Стокгольмский синдром… Так это, кажется, называется? Говорят, сильная штука… — Он недобро хмыкнул, заметив, как лицо девушки снова окаменело. — Знаешь, а мне давно так никто не нравился… — перешел на хриплый полушепот он. — У меня на тебя встает, даже когда просто о тебе думаю… И когда других баб трахаю, все мысли о тебе… Знаю, что поступил с тобой жестоко, но так сложились обстоятельства… Ты хорошая девочка и справедливо заслуживаешь другого к себе отношения, так позволь мне стать другим, особенно когда все это закончится… Только сомневаюсь, что смогу сдерживаться бесконечно, если слишком долго будешь разыгрывать из себя недотрогу… Я привык получать то, что хочу…
Признаться, он все-таки ожидал хоть какого-то отклика от нее, но Марьяна застыла неподвижным изваянием на полу комнаты, стиснув зубы. Затем невозмутимо отпила пива и поморщилась от горечи.
— Так у меня есть шанс? — все еще пытался чего-то добиться он, но девушка и на этот раз промолчала. Внутри стало совсем погано. Та беспроглядная темнота, которую он искренне хотел подавить, бурлила и перла наружу с силой извергающегося вулкана. Она уже дошла до горла и собиралась накрыть с головой, засосать в свою трясину. Барон встал. — Что ж… Ясно, Марьяна… — прошипел он со своим привычным и непередаваемым змеиным ехидством и неспешно направился к двери, а девушка взволнованно смотрела ему вслед, пытаясь решиться на что-либо, только пересилить себя не могла, не могла пойти ему навстречу, унизиться, покориться, не могла добровольно пойти на эту пытку. Когда дверь за ним закрылась, внутри поднялась паника. Теперь она точно навсегда останется в этой комнате… Здесь и умрет от голода и жажды… Только до этого он ее изнасилует… И на этот раз все будет намного хуже, если такое в принципе возможно… Да… возможно, конечно… Если он обидит ее сестру…
Паническая атака нарастала с каждой секундой. Теперь она подскочила и закружилась по комнате, бегая из угла в угол, как загнанный зверь. Хотелось кричать, хотелось что-то разбить и сломать, хотелось пробить эти стены, убившись от безысходности. Если бы спустя минуты две в комнату не вошла охрана, она бы уже точно совершила что-то непоправимое, но ее попросили на выход, повели опять по каким-то коридорам, холлам и комнатам, на лифте подняли на верхний этаж и сопроводили до этой самой комнаты, где теперь продолжится ее заключение. Дом по-прежнему был наполнен вооруженной охраной, особенно подвал. Это все, что она знала на данный момент и что успела разглядеть.
Марьяна понятия не имела, сколько времени провела под душем. Выходить не хотелось, тем более что здесь она находилась под замком… хоть какое-то ощущение пусть временной и мнимой, но все же безопасности… Но снаружи вдруг послышался какой-то шум. Сердце вновь пустилось вскачь. Она оставила включенным кран над раковиной, судорожно схватилась за полотенце, вытерлась насухо, плотно закуталась в здоровенный махровый халат и замерла, прижавшись спиной к стене рядом с дверью и прислушиваясь. В комнате, кажется, гремели посудой. Может быть, всего лишь принесли обед. Через какое-то время она услышала звук закрывающейся двери и щелчок замка, а потом все стихло. Ей понадобилось минуты две, чтобы собраться с духом и осторожно высунуться наружу. Комната вновь была пуста, но на небольшом круглом столике действительно появились какие-то блюда. Голод скрутил желудок. Док за несколько дней ее заточения в подвале смог передать ей немного печенья, шоколад, пакетик орешков и еще давал воду, но нельзя было сказать, что этого было достаточно. Сейчас, почувствовав запах еды, она чуть не заплакала и тут же бросилась к тарелкам и приборам. Какой-то нежный крем-суп, картофельное пюре, тушеные фрикадельки в соусе, которые таяли во рту… кажется, кто-то позаботился о том, чтобы блюда были парные и диетические… А еще на десерт ее ждало теплое молоко и свежеиспеченное печенье… Может быть, измучив ее голодом и принуждением спать на голом полу, он рассчитывал, что теперь ее можно будет купить за еду и мягкую постель? Пожалуй, это было на него очень похоже…
Утолив первый голод, Марьяна вдруг почувствовала, что у нее больше кусок в горло не лезет… а еще вместе с сытостью навалилась невыносимая усталость… Она еле добралась до кровати и, не снимая покрывала, забралась под одеяло прямо в халате, свернулась калачиком на пока еще холодных простынях и закрыла глаза. В жизни она не чувствовала себя так одиноко, как в последние дни… Когда-то ее касались маленькие несчастья, которые она невольно раздувала до вселенских масштабов, проливая океан пустых слез, но сейчас горе и безысходность казались по-истине бескрайними… Что будет с сестрой после обращения, учитывая предупреждения Ника?! Что будет с Ником, учитывая настрой Барона?! И что сейчас происходит с родителями, вдруг лишившимися обеих дочерей?! Может быть, они догадаются, что обе они пропали одновременно не случайно… Может быть, обратятся в полицию и найдут какой-то след… Но можно ли было всерьез на это рассчитывать?! Едва ли… Виктор не действовал бы так нахально и бесстрашно, если бы не чувствовал безнаказанности… Скорее всего, он творил вещи и пострашнее, но никогда не попадался, ведь он сам говорил, что у него везде свои люди…
