Девушка никак не могла согреться. Пустота внутри тоже казалась холодной, ледяной, бездонной… Скорее бы уснуть и не чувствовать всего этого… И как бы научиться не думать ни о чем… Она зажмурилась, вся сжавшись в пружину, когда разума вдруг коснулось нечто теплое, ласковое, волнующее… Зов Ника она теперь ни с чем не могла перепутать… в нем виделась его соблазнительная, всегда чуть насмешливая улыбка, чувствовались его порочные горячие поцелуи, слышался его обжигающий, щекочущий кожу шепот, а нежные, откровенные слова, казалось, проникали под кожу и вливались в вены. Марьяна задышала чаще, ощущая, как жар охватил все тело, лаская вездесущими пламенными языками… Эта сладкая пытка наложилась на воспоминания о его руках, его губах, его пожирающем и приказывающем взгляде… Значит, он все-таки жив!
— Ник… — едва слышно отозвалась она на его призыв и улыбнулась, расслабляясь и согреваясь. Казалось, что он был везде, что он был рядом, что он обнимал, защищая ото всего дурного и опасного. Как же хотелось прикоснуться к его горячей коже вместо этих холодных шелковых простыней… Но теперь это не имело значения, ведь его голос пел у нее в голове так сладко и так ласково, что мир больше не казался уродливым, полным боли и несправедливости кривым зеркалом, отражающим то, что было у нее на душе. Улыбаясь и слушая этот голос, она уснула крепким здоровым сном, в котором видела его и себя. Он целовал ее с ног до головы, вылизывая, посасывая и чуть прихватывая зубами кожу, а она таяла и млела, а еще… она пила его кровь и давала ему свою…
Утром в комнату постучали. Марьяна подскочила на постели, судорожно кутаясь в одеяло, но тут же расслабилась, увидев, что ей всего лишь принесли завтрак. Блюда, чашки, приборы расставили и разложили на столике, а незнакомая ей горничная молча удалилась, заперев за собой дверь на ключ.
Когда девушка пила кофе и ела домашний йогурт с медом и тост, в дверь снова постучались и вошли, не дожидаясь ответа. Та же горничная так же молча принесла стопку какой-то одежды и положила на диван, затем застелила постель, заглянула в ванную комнату и вынесла оттуда использованные полотенца и грязные вещи, а потом ушла, вновь не проронив ни слова. Среди новых вещей оказалось все необходимое: несколько смен белья, несколько футболок, две толстовки, джинсы и спортивные брюки. Марьяна схватила первое, что попалось на глаза, и поспешно натянула это на себя, никак не желая, чтобы повторилась сцена с насильным одеванием. От одной только мысли о хозяине дома, в котором она находилась в заточении, по коже шел озноб, а все тело деревенело.
Она понятия не имела, как ей вести себя с ним, что предпринять… Станет ли он хотя бы немного прислушиваться к ее словам или набросится на нее, как дикое животное, не щадя и нанося удары, стоит ей только с чем-нибудь не согласиться?! Сейчас с ней обращались хорошо, он приказал перевести ее сюда, кормил, дал одежду… Возможно, он действительно хотел наладить отношения… Но, черт… она уже никогда не сможет забыть то, что он с ней сделал… и она всегда будет помнить, на что он способен…
Марьяна судорожно пыталась что-нибудь придумать, но в голову ничего не приходило. Разве что… Что если она действительно хотя бы немного ему нравилась? Что если его грубые признания были правдой? В противном случае она, скорее всего, уже была бы мертва или изнасилована… Может быть, его чувства сыграли бы ей на руку, и тогда он пустил бы ее к сестре, а, возможно, даже выпустил бы на свободу Ника… Боже, боже… девушка обмерла… От одной только мысли о его прикосновениях к горлу подступала тошнота, а тело начинало трясти. Только вот времени, чтобы свыкнуться с этими новыми мыслями у нее совсем не осталось… За дверью послышались шаги, и на этот раз в дверь вошли без стука.
В комнате появился Барон. Он, конечно, вошел сюда как хозяин, а она поспешно подскочила на ноги, не чувствуя себя в безопасности в его присутствии и в любой момент готовая отбиваться. Его губ коснулась холодная змеиная усмешка, а прямой бесстыдный взгляд как всегда грязно облизал ее с ног до головы, заставляя вспыхнуть и задохнуться страхом. Мужчина неспешно подошел и сел за стол, взял с блюда круассан, разломил пополам и отправил в рот добрый кусок.
— Садись, — небрежно махнул он рукой. — Ты ведь еще не позавтракала? Решил составить тебе компанию… Как спалось? — Он налил себе зеленого чая из чайника и отпил глоток.
На какое-то время оцепенев от неожиданности и нерешительности, Марьяна все же заставила себя сесть на место, но еда в горло больше не лезла.
— Н-нормально… — выдавила она из себя, пытаясь угадать, в каком он настроении и чего ей от него ожидать. Виктор кивнул. Кажется, он и сам чувствовал некоторую неловкость, хорошо прикрытую его извечной развязностью. — Т-ты… пришел, чтобы отвести меня к сестре? — Решила сходу спросить она. Откладывать этот вопрос на потом было не в ее силах.
Барон поднял на нее внимательный взгляд, заставивший ее побледнеть и опустить глаза.
— Это будет зависеть от того, что ты решила, Марьяна… — с готовностью ответил он, и в его голосе не слышалось и намека на то, что он шутит или издевается. У девушки все внутри дрогнуло.
— Ч-что ты имеешь в виду?
Он картинно закинул голову, вздыхая, тем самым подчеркивая степень ее недогадливости, затем наклонился вперед, опираясь на стол локтями.
— Я имею в виду наш вчерашний разговор… Я хочу, чтобы ты была послушной девочкой… во всем… — горячим полушепотом проговорил он, — и делала все, что я прикажу… По-моему, это не так сложно, не так ли? Мы оба знаем, что нам могло бы быть хорошо вместе…
Не в силах скрыть нахлынувшие чувства, Марьяна раскрыла рот, жадно вдыхая воздух, чтобы не задохнуться. От отчаяния она чуть не расплакалась. Неужели он правда думал, что она сможет быть с ним после всего, что он сделал?! Да ее просто стошнит! Она не сдержится и вновь его ударит или укусит! От одного его присутствия в этой комнате ее била дрожь, хотелось умереть на месте, только не видеть его, не чувствовать его грязных взглядов, не видеть его змеиных глаз и гадких улыбочек!
— М-мне… нужно время, — наконец выговорила она срывающимся голосом, надеясь на какие-то зачатки его совести и понимания.
— Время… — разочарованно протянул он. — Тебе не кажется, что мы и так слишком долго ждали? Я признаю, что допустил ошибку… много ошибок… но так сложились обстоятельства… Теперь же я не вижу никаких препятствий, чтобы нам вновь держаться на расстоянии… — Он склонил на бок голову, пытаясь заглянуть в ее опущенное лицо. — Я дам тебе время… просто чтобы забыть обиды… Но поверь мне, забыть их будет гораздо проще, если я сделаю тебе очень приятно…
Слушая его жуткий обволакивающий, будто липкая паутина, голос, Марьяна вжалась в спинку своего стула, с ужасом ожидая его действий. Увидеть сестру… то, чего она сейчас хотела больше всего, это увидеть сестру, удостовериться в том, что она в порядке, что она не сошла с ума, что она вообще жива… Неужели ради этого она не смогла бы стерпеть его прикосновения, его близость? Девушка прикрыла глаза, глотая ком в горле, и вздрогнула, заметив, что Барон встал со своего места и приближается. Даже смотреть на него было страшно, но куда было деваться, если он уже оказался рядом и протянул ей руку? Ее пальцы постыдно дрожали и были словно чужими, когда она вложила их в его широкую ладонь и встала. Теперь они оказались совсем рядом, в непозволительной, уничтожающей близости, от которой ее ломало, жгло и кололо миллионами острых длинных иголок. Страх, унижение, омерзение, непереносимое желание оттолкнуть, убежать, снова отмыться от него, как после прикосновений огромного гадкого паука, накрыли с головой.
