— Я сказал, нет, — ласково прорычал он ей в губы и накрыл их голодным ненасытным поцелуем. Член ударил ее глубже, еще глубже, в самую глубину, вырывая из ее груди стон блаженства. Свободная рука больно сжала ее попку, скользя, вновь сжимая и бесстыдно проникая между ягодицами.
— Никита… — Содрогаясь от напряжения, ее пальцы пытались впиться в его кожу на груди, на плечах, на руках, но лишь соскальзывали под потоками белых пенящихся потоков мыльной воды. Ее горьковатый привкус чувствовался даже во рту, но обоим было плевать, потому что порыв животной похоти поглотил их без остатка, лишая разума и заставляя то дико биться в агонии, то замедляться и почти замирать в поиске максимальной близости и наслаждения. Каждый требовательный мощный удар его члена вырывал из ее распахнутых губ пленительный пьянящий стон, и Ник жадно выпивал его и хмелел, забывая про время, про место, про то, кто он есть на самом деле и что ему предстояло. Когда ее лоно сжало его член плотным кольцом спазмов, он позволил себе не думать ни о чем и расслабиться. Кончать в нее и чувствовать ее гибкое тело, извивающееся в его объятьях, было верхом наслаждения, особенно когда ее бархатистый шепот, запутавшийся в его волосах и окутавший тело чарующим туманом блаженства, донес до разума такие желанные слова: «Укуси меня… Я хочу, чтобы ты пил мою кровь…» Зверь внутри откликнулся мгновенно, заволакивая алой пеленой взгляд, заставляя заостриться клыки и когти, вырывая из пут сладкой истомы. Когти тут же впились в нежную девичью кожу, нанося неглубокие, но чувствительные раны и причиняя пойманной в ловушку добыче боль… Марьяна вскрикнула и вздрогнула, но даже не думала вырываться. Выступившая из порезов кровь ударила в ноздри. Ник тяжело задышал, издал злой рык и отшатнулся в сторону.
— Прости… — выдохнул он растерянно, весь дрожа от понимания, что едва может себя контролировать. — Я не хотел этого… я не хотел… но посмотри, что я наделал! — переполняясь гневом на себя, он недоумевающе взглянул на кровь на своих дрожащих ладонях и когтях и отступил еще дальше.
— Ник… ничего страшного… я хочу, чтобы ты меня обратил. Я много думала об этом и… я не боюсь стать вампиром… и я не боюсь тебя…
Все еще охваченный паникой, вампир сжал руки в кулаки.
— Много думала и решила, что тоже хочешь быть чудовищем и убивать людей? — зарычал он. — Что тебе это понравится? Что ты не хочешь больше видеть солнечный свет и готова смотреть, как все кругом умирают, а ты остаешься жить?
Девушка нахмурилась и упрямо качнула головой в знак отрицания.
— Я не стану такой. Ты ведь сам это знаешь… И я просто хочу быть с тобой… потому что вместе мы со всем справимся…
Эти простые слова вдруг отрезвили так же внезапно, как аромат ее крови опьянил. Никита нахмурился, опустил взгляд и отвернулся, опираясь рукой о стену и приходя в себя. Противоречивые чувства к ней, всепоглощающее желание любить и звериный голод сводили с ума, не позволяя мыслить здраво и взвешенно.
— Марьяна… — наконец мрачно прохрипел он, — прости… я запутался… и уже не знаю, что плохо, что хорошо… Мне нужно побыть одному… Мы потом поговорим об этом…
На какое-то нестерпимо долгое время повисла пауза. Ник молча наблюдал, как по светлым плиткам душевой кабинки уносится вместе с потоками воды и пены ее кровь, и ненавидел себя, а Марьяна просто стояла, прислонившись спиной к стене и чуть наклонив голову, позволяя воде омывать ее с ног до головы.
— Ты зря в меня не веришь, Ник… — наконец тихо произнесла она. — И зря не веришь в себя… Ты вовсе не чудовище.
Почему-то от сказанного стало больно, но еще больнее стало, когда он увидел, что она уходит… Только остановить ее сейчас было не в его силах, потому что перед внутренним взором слишком явно и навязчиво проносились сцены всех этих ужасных убийств, что он совершил. С этим еще нужно было научиться жить рядом с ней…
— Ты совсем меня не знаешь, глупая зайка… — почти беззвучно вымолвил он, когда дверь в ванную закрылась за девушкой, оставляя его наедине со своими мыслями. Вампир потянулся к крану и переключил воду. Ледяные струи в первый момент заставили задохнуться и задрожать, но потом привели его в норму, успокоили, остудили, дали почувствовать себя человеком, а не монстром…
Через двадцать минут он вновь вышел к ней, обернув вокруг бедер полотенце, и нашел ее в спальне полностью одетой. На ней была не вполне привычная для нее одежда — элегантные облегающие брюки с атласным блеском, короткий кружевной топ, туфельки на высокой шпильке, все черное и идеально подчеркивающее ее точеную фигурку. Сидя на канапе перед трюмо, она пушистым полотенцем пыталась насухо вытереть волосы, но когда увидела Ника, поспешно встала и отложила полотенце в сторону.
— Нашла все это в шкафу… Там еще много всякой одежды… — ответила она на его немой вопрос, окидывая себя взглядом. — Просто подумала, что это наиболее… строгое… — оправдываясь, добавила она. — Я пойду с тобой, Ник, что бы ты не сказал. Я должна знать правду про свою сестру и я не хочу отпускать тебя одного… — В ее голосе звучала решимость, тревога и еще забота. Это, как и вся она, красивая и нежная, не могло не волновать. Только вот порадовать ее ему было нечем.
— Марьяна… — Ник покачал головой, приблизился, обхватил ее за шею и за талию, притягивая к себе и целуя в волосы на макушке. — Тебе нельзя со мной. Это не то место, где можно вести себя, как заблагорассудится. К тому же рядом со мной тебе будет опасно… — Он сглотнул, понимая, что все же выдал ей некоторые тайны, которые совсем не собирался выдавать. Только лгать ей бесконечно он все равно не сможет…
— Мне все равно, — упрямо выпалила она, пытаясь отстраниться. — Я не стану сидеть здесь в неведении, не зная, что происходит с самыми близкими мне людьми. Я сойду тут с ума! Я буду бояться, что ты не вернешься…
— Я вернусь, зайка… — Ник поднял к себе ее лицо за подбородок и заглянул в глаза. — И тебе придется остаться здесь. Комнаты для гостей — неприкосновенны. Тебе ничто здесь не угрожает. Там, снаружи — возможно всякое… Поверь, я сумею за себя постоять, но для этого тебя не должно быть рядом. Ты меня понимаешь?
Девушка нервно облизала губы. На ее лице отразилась паника.
— Ник, что происходит?
— Пока ничего, — улыбнулся он своей невозмутимой улыбкой. — Но если я сейчас опоздаю, а потом не исполню обещание, данное владельцу этого заведения, ничего хорошего точно не случится. Обещаешь меня слушаться?
Она снова сглотнула, часто задышала и взволнованно затрепетала ресницами, пытаясь совладать с охватившими ее эмоциями и понять, как поступить правильно.
— Похоже, ты не разлюбил командовать… — наконец горько усмехнулась она, сдаваясь. Ник склонился и сладко поцеловал ее в губки, слегка проникая между ними языком и на несколько секунд углубляя поцелуй.
— Тобой точно никогда не разлюблю… — заключил он, отстраняясь и любуясь ее красотой.
— Поэтому ты не хочешь меня обратить?
— Ты умеешь прижать к стенке… — усмехнулся он в ответ на этот более чем болезненный для него вопрос. — Нет. Я просто боюсь совершить огромную ошибку… причинить тебе боль… разрушить твою судьбу…
