Его бархатистый, тяжелый и глубокий, как ночь, шепот в темноте, завораживал. Девушка требовательно шевельнулась в его объятьях, пытаясь повернуться к нему лицом. Только он не позволил.
— Ник… пожалуйста, расскажи мне все… Не заставляй меня больше мучиться в неведении… Я не выдержу тут больше одна… Я должна знать, что происходит.
— Ты права, зайка… — Он сдвинул локоны с ее шеи, неторопливо облизал ее кожу, затем склонился и нежно вонзил зубы в ее плоть. Глоток свежей крови, ее крови, успокоил, умиротворил, наполнил сердце надеждой. Не было смысла и дальше сопротивляться своим естественным инстинктам, тем более что с ней это оказывалось почти невозможным. Ник ласково зализал ее раны, укусил губу и залечил их своей кровью. Девушка слегка подрагивала от его действий, а еще вся пылала и хотела его, как всегда. — Моя история будет долгой… Расскажу тебе все, что помню… А потом мы займемся любовью и я буду пить твою кровь… И если ты не передумаешь и не испугаешься, я обращу тебя, Марьяна… Если ты действительно решила стать вампиром…
Никита дождался, пока она успокоится, пока ее сердце замедлит свои удары, пока ее дыхание станет ровным и размеренным, пока из тела полностью уйдет напряжение, и начал свой рассказ с самого начала, мягко поглаживая ее по плечу и перебирая ее волосы. Она слушала внимательно, затаив дыхание, иногда спрашивала что-нибудь или говорила что-то вроде: «мне очень жаль», «как же так», «как он мог», «но разве нельзя было иначе»… В любом случае он знал, что ей не все равно, что она проживает сейчас его жизнь вместе с ним, чувствовал это каждым своим нервом, и от этого становилось теплее на душе. Когда история о юной графине была почти окончена, он вдруг замолчал.
— Ты мог бы все ей рассказать… Она бы поняла… — с грустью заметила она.
— Я ее не любил… Тогда я едва ли был способен на это чувство. Я только испортил бы ей жизнь…
— Значит, ее жизнь сложилась счастливо?
Ник вздохнул, ощущая, как к горлу подступает горечь… не такая сильная, как прежде, но все же.
— Она покончила с собой, — мрачно произнес он вслух то, чем на протяжении десятков лет ни с кем не делился.
— Но… ведь не ты был в этом виноват… — осторожно заметила она и сглотнула. — Ты ведь ничего не сделал…
— Я… опорочил ее отказом и тут же женился на другой… — Никита сделал паузу, но все же не стал ничего скрывать. — Она была богаче, знатнее, красивее, старше и намного порочнее… А та девочка, Лиза, она по-настоящему в меня влюбилась… В те времена девушки были гораздо наивнее и более впечатлительные, чем сейчас… Так что я был виноват, Марьяна. Я мог не прикасаться к ней и не ранить ее так сильно…
Оба они замолчали, и Никита напряженно вслушивался в сердцебиение и дыхание девушки, которую сейчас держал в объятьях. Он не мог знать, что она теперь о нем думает, и был готов к любому приговору…
— Ты… ведь изменился… — с надеждой то ли спросила, то ли констатировала она. Никита вздохнул и невольно сжал ее крепче, чувствуя, как она снова вся напряглась.
— Это ведь не единственный мой грех, как ты знаешь… и, возможно, даже не самый страшный… — с безразличием смирившегося вымолвил он. — Каждая смерть, кого бы я ни убивал, лежит на моей совести. Ты осознаешь это, Марьяна?
Девушка не ответила, и он не стал ждать ответа, просто потерся щекой о ее мягкие волосы, о шелковистую кожу ее щеки, закрыл глаза и продолжил, больше не желая, чтобы весь этот страшный груз воспоминаний принадлежал только ему одному.
— Я вовсе не был счастлив в браке, но этот союз и не был заключен для счастья и любви. Я просто решил быть тем, кем был все последнее время — испорченным и пустым прожигателем жизни. Она оказалась ничем не лучше, и с ней я мог забыться, тем более, что наш доход позволял нам жить на широкую ногу и ни в чем не нуждаться… Я сознался ей в своей тайне, и она потребовала обратить и ее… Кто же не захочет вечно быть молодым и здоровым? Только я отказал ей… Отказывал много раз, как бы она ни умоляла, как бы ни просила… Она стала одержима этой идеей, но мне казалось, что цена бессмертия слишком велика, а еще я был эгоистом… Мне по сути было плевать на ее желания и чувства… В отличие от нее, я считал, что это проклятие, а вовсе не дар небес… Если бы я знал тогда, чем это обернется… Ничего нет на свете хуже, чем месть оскорбленной женщины, которая на самом деле никогда тебя не любила и которую не любил ты. Впрочем, что ни делается, все к лучшему… Она отыскала где-то наемных убийц, охотящихся на вампиров, и выдала меня им… Они выследили меня ночью на темных пустых закоулках городских окраин, где я предпочитал охотиться, чтобы не попадаться на глаза в приличном обществе… Меня заманили на живую приманку, на одну из городских шлюх, которых я обычно предпочитал как самую доступную дичь, загнали в угол, изувечили, но только не убили, а поймали… О, это была святая инквизиция для вампиров… Они истребляли таких, как я, сотнями, с хладнокровием и фанатичным рвением, потому что считали вампиров демонами, посланными адом… Однако, некоторым они давали шанс, дали его и мне… увидели во мне что-то, предложили вступить в их ряды и разделить их убеждения, их ценности, их святую миссию… Только так, по их мнению, вампир мог искупить свои грехи… Так уж случилось, что эта идея совпала с моими убеждениями… Я ненавидел свою вторую сущность и ненавидел ее в таких, как я… Так я начал убивать своих же и из простого убийцы превратился в убийцу-предателя…
— И что же… твоя жена? — недобро нахмурилась Марьяна, прерывая его рассказ. — Она узнала, кем ты стал?
— О, нет… С тех пор для света я умер и исчез без вести… Думаю, мое состояние как-то компенсировало ей невозможность обрести бессмертие… Она не долго носила траур и выгодно выскочила замуж второй раз. Мы оба получили то, чего хотели…
— И… как с тех пор сложилась твоя жизнь?
— Пожалуй, так, как я заслуживал… Подробности тебе знать не обязательно. Я проработал на эту организацию около ста пятидесяти лет, прошел вместе с ней через все перемены… Она все еще существует, так что моя клятва действует до сих пор…
Марьяна сглотнула. У нее перехватило дыхание, а горло сковал спазм.
— Что за клятва?
Ник вдруг замолчал, будто сам ошарашенный тем, что произнес все это вслух. Слишком долго он хранил эти тайны… Слишком явно в памяти вновь всплыли все эти годы, когда он свято верил в то, что делал — убивал кровавых убийц, подобных себе, и не допускал того, чтобы тьма победила свет.
— Никита… кто-нибудь знает о том, что ты охотник?.. — встревоженно окликнула его Марьяна, вырывая вампира из черной бездны собственных мыслей. Она повернулась к нему, требовательно ища его взгляда глазами, но он не мог на нее смотреть. На ее прекрасном юном лице сейчас отражалась паника, а в глазах плескался страх за него, а еще их сердца сейчас бились в унисон… странная, символичная, мистическая игра случая…
— Думаю, об этом знала Юля, мой детектив, — нехотя признался он. — Ей удалось что-то раскопать… Она была в гневе, когда назначала мне последнюю встречу, сказала, что на этом наше сотрудничество закончится и она больше не желает иметь со мной дел. Она обещала передать мне какие-то бумаги, но только при ней не оказалось никаких материалов, когда я обнаружил ее тело…
