Кажется, Ник облегченно выдохнул, хотя выражение недовольства так и не уходило с его лица, и все мышцы оставались напряжены. Девушка облизала губы.
— Никогда ему больше не открывай. Всегда спрашивай, кто стучит. Впрочем, я прослежу, чтобы он больше не заходил, — В его голосе звенела сталь и злость, и еще он не приблизился к ней, чтобы обнять и поцеловать.
На какое-то время Марьяна потеряла дар речи. Она вдруг заметила, как выглядел Ник. Он словно намеренно держался на расстоянии, постоял какое-то время, уперев руки в бедра, будто размышляя, затем резко оттянул галстук, рванул горловину рубашки, чтобы стало легче дышать. Его волосы были вымазаны в чем-то. Он казался осунувшимся, уставшим, злым, голодным, будто его выжали всего до последней капли, измотали физически, вывели чем-то из себя или пытали…
— Хорошо… — примирительно выговорила она, глотая комок в горле, но тут же приближаясь к мужчине. Тяга к нему казалась непреодолимой, особенно сейчас, когда она чувствовала, что ему плохо. — Что-то случилось? — взволнованно пролепетала она, находясь уже в шаге от него. Но он лишь раздраженно покачал головой.
— Нет, Марьяна. Просто устал.
Что это? Он от нее отвернулся, будто не желал смотреть в глаза, будто не хотел ее прикосновений. Сердце опутал черными щупальцами страх, но она все равно протянула руку, зацепила кончиками пальцев его рубашку, слегка удерживая и как бы прося мужчину остановиться и посмотреть на нее. Ник подчинился и замер, но глаз не поднял. Девушка стояла напротив, совсем близко к нему, коснулась его лица, тронула слипшиеся прядки волос, прошлась пальцами по воротнику рубашки, дошла до еще не расстегнутой пуговицы и помогла расстегнуть ее, затем следующую.
— Господи… Что это?! Кровь?! — воскликнула она, увидев окровавленную кожу под черной тканью. Приглядевшись внимательней и проведя ладонью по рубашке на его груди, она почувствовала кое-где еще не высохшую влагу. — Ты был ранен?! Где ты вообще был?! Что происходит?!
Ладони невольно нежно потянулись к его лицу, чтобы заставить его посмотреть ей в глаза, призвать к ответу. На миг золотистые глаза зверя метнули в нее огненные искры, ледяные, а не янтарно-медовые, какие она привыкла видеть в последнее время.
Страх крепче опутал сердце и вонзил свои щупальца в плоть, вытягивая кислород из легких, из крови, заставляя похолодеть. Мужские руки вдруг крепко перехватили ее запястья и отвели руки в стороны, не позволяя больше к нему прикасаться.
— Я в порядке. Мне ничего не сделается, ты же знаешь, — сухо ответил он, отвернулся и направился к спальне. — Прости. Я смертельно устал. Мне нужно принять душ.
Последние слова он бросил, удаляясь и даже не оборачиваясь. Марьяна задохнулась, ошарашенно глядя на диван, где было спрятано это чертово приглашение. Почему?! Почему он так?! Что-то заподозрил?! Или они что-то с ним сделали?! Как она сможет ему помочь, поддержать, если он ничего ей не говорит?! Как ей быть теперь, если он воздвигает между ними стену и пытается быть сам по себе? Поспешив за ним в спальню, она лишь успела заметить, как он запирает за собой дверь. Присев на постель, девушка замерла, бессильно опустив голову и вся поникнув. Похоже, ей оставалось только ждать и быть терпеливой… Может быть, ей удастся что-то выяснить и как-то его успокоить…
Мучительные полчаса тянулись вечность, но, как только Ник вновь появился на пороге ванной комнаты, девушка так и не смогла вымолвить ни слова. Мрачный взгляд мимо нее, каменная маска на лице, поникшие плечи, тяжелые усталые шаги… Одетый в темно-вишневый короткий шелковый халат, как всегда ослепительно красивый, но теперь непривычно чужой, мужчина вышел из спальни и по балкону второго этажа, с которого открывался вид на огромную гостиную их номера, направился в кабинет. Выждав минуты две, Марьяна с замиранием сердца пошла следом, чувствуя, что ноги совсем ее не слушаются, и придерживаясь за стены. Он зол на нее?! Не хочет ее видеть?! Что вообще происходило в его голове и в его жизни? Перед глазами невольно встали кровавые сцены расправ, что он учинил людям Барона. Да, они заслужили этого… они сами его пытали и чуть не убили… Но все же и он действовал не как человек… он бросался на них, как дикий зверь, рвал на куски и пил их кровь… А еще она слишком хорошо помнила, как он чуть не убил ее… чуть не убил, потому что посчитал предательницей… Тело стало ватным и непослушным, в мыслях все смешалось, когда она вошла в кабинет и остановилась у входа.
Ник уже сел за стол, откинулся на спинку кресла и замер в мрачных раздумьях, подперев рукой подбородок. Увидев ее, он все же обвел ее неспешным взглядом. Босая, в короткой шелковой ночной сорочке, бледная, с распущенными длинными волосами, растерянная и необыкновенно красивая, будто обольстительная гурия, она выглядела беззащитной и такой нетронутой.
— Иди спать, зайка, — наконец, проговорил он холодно. — Я хочу записать кое-какие мысли. Мне нужно отвлечься.
— Прости, я не могу так… — прошептала она едва слышно. — Ты приходишь откуда-то весь в крови и даже ничего мне не говоришь… Думаешь, я смогу спокойно спать после такого?! — Голос невольно дрогнул, пальцы судорожно впились в дверной косяк, чтобы удержаться.
— Марьяна… — Ник мучительно выдохнул, стиснул зубы, провел рукой по лицу, словно прогоняя недобрые мысли и чувства, и вновь посмотрел на нее. — Ты права. Иди ко мне.
Совершенно не понимая зол он, безразличен или нежен, девушка заставила себя подчиниться. Когда-то он уже звал ее к себе точно так же, в кабинете, после их первой ночи… При воспоминаниях о той сцене к щекам прилил румянец, но все же страх пересиливал. Исходящая от него опасность витала в воздухе и ощущалась физически. На этот раз она тоже хотела остановиться перед ним, присев на краешек стола, но Ник протянул ей руку и привлек к себе на колени. Его пальцы крепко сжали ее подбородок, не давая увернуться от его пытливого взгляда, обжигающего горячими языками пламени губы, глаза, щеки, волосы…
— Прости, но я ничего тебе не скажу, — вроде бы, мягко, но в то же время тоном, не терпящим никаких возражений, ответил он. — Это место полно своих тайн и своих законов. Тебе незачем их знать…
— Но Настя…
— У Насти не было выбора, — довольно резко оборвал он. — Смерть не оставляет путей к отступлению. Но теперь она будет жить и все выдержит. Все имеет свою цену. Ты скоро сможешь ее увидеть. Когда она будет готова, ее выпустят. Алекс дал слово. К тому же скоро все кончится так или иначе.
— Что значит, все кончится? — Паника сдавила ей горло.
— Марьяна… — протянул он как-то печально. Она не поняла, разочарован он ею, зол на нее или смертельно подавлен из-за того, что случилось нечто ужасное, только его руки вдруг крепко сжали, притянули к себе, оплели талию, затем плечи, потом голову. Он прильнул лбом к ее лбу, нежно потерся, коснулся губами ее губ, запустил пальцы в волосы, одновременно лаская и захватывая ее в плен. — Я люблю тебя, зайка… — Прошептал он и вновь поцеловал. — Но я сделал слишком много ужасных вещей и еще сделаю… Поэтому не спрашивай ни о чем. Ты и так видела предостаточно, чтобы понять, кто я есть.
