— Я чего-то не понимаю? — нахмурившись, спросил он. — Что мы вообще здесь делаем?
— Готовим твой побег, конечно. — Иван коротко улыбнулся, а Никита растерянно мотнул головой, будто отрицая очевидное.
— С чего вдруг такая забота от тебя? — нахмурился он, отстраняя от себя Марьяну и слегка отводя ее себе за спину, а потом подозрительно оглядел присутствующих.
— Как минимум потому, что я не тот, кем ты всегда меня считал. Как уже упомянула Марьяна, я давно работаю на охотников, являюсь их ушами и глазами в этом заведении… в частности, я следил здесь за тобой… Эти многолетние наблюдения позволяют мне принять единственное верное решение — помочь тебе бежать, потому что справедливого суда не будет. Ты остался последним свидетелем по делу переворота, всю твою группу уничтожили подчистую. Тебя держали в живых только из-за Бренера… теперь же никто в тебе не заинтересован. Ты слишком много знаешь и теперь, когда ты все вспомнил, можешь использовать эту информацию против многих…
Никита перевел взгляд на двоих незнакомых ему ранее охотников, и Иван тут же ответил на его немой вопрос.
— Артем и Руслан пасли Виктора Баронина и полностью одобряют твое решение перебить там всех до единого. Сам знаешь, нам запрещают вмешиваться в разборки с людьми, но раз уж так получилось, некоторые из нас предпочитают перейти на сторону справедливости и закрыть глаза на кодекс и устав. Именно Артем и Руслан забрали у Виктора материалы против тебя, которые тот пытался передать Бренеру. Очевидно, было уже поздно, Виктор сумел и без подлинников навести его на мысль о том, кто ты есть. Однако, теперь документы в безопасности, а те, кто узнал эту тайну, скоро будут мертвы. Мы позаботимся об этом. Со своим другом разбирайся сам… — метрдотель, ничуть не смущаясь, кивнул на Дмитрия. — Я не так много о нем знаю, но по моим планам, он должен нас прикрыть, отчет по операции писать ему, поэтому всем нам крышка, если он откажется придумать какую-нибудь очень убедительную легенду о том, куда ты пропал…
На этот раз Никита встретился взглядом с Дмитрием, который слушал все с таким же мрачным недоверием, как и он сам.
— Они правы… — выдохнул тот наконец. — Я всех прикрою.
— Спасибо, — Ник несколько растерянно еще раз оглядел всех и остановил взгляд на Иване. — Что дальше?
— Как насчет моей сестры? — вставила Марьяна. — Я не оставлю ее тут… И еще наши родители… Я не представляю, что творится с ними после нашего исчезновения.
— Ты права. Со всеми ними тоже нужно что-то решать и быстро… — Иван глянул на часы и невозмутимо продолжил. — Настю отсюда выведут Артем и Руслан. Они больше других смогут рассказать ей о том, кем был Виктор. Возможно, это несколько охладит ее чувства к нему. Насколько я знаю, она им даже здесь интересовалась… Ребята вывезут ее в безопасное место. Я займусь тобой и Никитой. Сразу предупреждаю, ради вашей же безопасности встреча с Настей пока что будет отложена на неопределенный срок.
— Но… — Страх с новой силой кольнул в груди, и Марьяна попыталась возмутиться, но Иван перебил ее ледяным тоном, продолжая отдавать распоряжения, а Никита чуть сжал ее руку, призывая подчиниться.
— C родителями тоже пока что нельзя будет увидеться, — добавил метрдотель. — Однако, их посетит наш человек из Управления по обеспечению безопасности лиц, подлежащих государственной защите, доложит, что с вами все в порядке и что вы проходите по программе защиты свидетелей по делу Виктора Баронина. У нас есть свои люди в МВД. Все, что произошло в доме Барона, будет представлено как война враждующих бандитских группировок, так что никто вас не выдаст, в том числе и оставшиеся в живых. Им внушат, что никто им не поверит, если они начнут гнуть линию о вампирах. Для нас это обычная практика. Даже не хочу на этом останавливаться. Родителей тоже возьмут под охрану. Когда процесс по делу Баронина будет закончен и все утихнет, все вы сможете встретиться и жить, где и как пожелаете, хотя светиться вам в любом случае не стоит. — На несколько секунд Иван остановился и еще раз взглянул на наручные часы. — А теперь вколи дозу, — посоветовал он Нику и протянул остальным коробку со шприцами. — И предлагаю сдать кровь всем присутствующим. Насколько я могу судить по характеру повреждений, где-то в течение часа ты почувствуешь себя намного лучше… В соседней комнате есть туалет, там раковина и небольшая аптечка. В одной из коробок — одежда для тебя и Марьяны, чтобы можно было пройти незамеченными. Приведи себя в порядок, насколько сможешь, и нужно уходить. Артем и Руслан, отправляйтесь за Настей. Дмитрий, вам лучше вернуться к исполнению своих обязанностей и следить, чтобы никто не заинтересовался отсутствием Никиты раньше времени.
Охотник кивнул, вытащил из коробки один из шприцев, взял у себя кровь и протянул Нику.
— Спасибо… — лишь выдохнул вампир, на секунду сжав старого друга в объятьях и похлопав по плечу.
— Не благодари, — ответил тот тем же. — Только еще одно. — Он извлек из внутреннего кармана куртки нечто вроде бумажника, раскрыл молнию и достал оттуда одну из ампул. — Ты знаешь, что это, и, надеюсь, примешь правильное решение… Хочу чтобы ты прожил спокойную и счастливую жизнь… Поверь, это того стоит.
Никита еще раз вгляделся в такие знакомые, но постаревшие черты напарника, улыбнулся и кивнул. В ответном взгляде не было осуждения, была доброта в сочетании с его обычной суровостью. Да, может быть, он был прав. Оно того стоило. Вампир сжал ампулу в кулаке, взял переданные ему вещи и ушел переодеваться.
Через десять минут, крепко прижимая к себе Марьяну, он шел за Иваном по непроглядному тоннелю. Фонарик они не включали, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, и Ник ярче прежнего чувствовал рядом биение ее сердца. Испуганная, но отважная зайка неосознанно впивалась коготками в его руку и старалась не дышать, вслепую нащупывая пол под ногами. Не сдержавшись, вампир склонился и поцеловал ее в шею. Теперь, когда счастье было так близко и реально, он больше всего боялся все это потерять и готов был любой ценой защищать ту, что любил.
***
— Странная ночь… — пробормотала Надежда Ивановна, прижавшись к оконному проему щекой, положив ладонь на холодное стекло и невидящим взглядом уставившись на темную улицу одинокий фонарь и обшарпанную стену противоположного дома. С тех пор, как она горстями начала принимать таблетки, прописанные районным психиатром психоневрологического диспансера, она больше не плакала, практически ничего не чувствовала и ни о чем не вспоминала. Иногда глаза невольно натыкались на фотографии девочек, на их вещи, или просто приходилось зайти в их комнату, чтобы прибрать, но чувства, мысли, уже ставшая привычной боль будто ускользали куда-то, и в душе оставалась полная пустота, не имеющая ни вкуса, ни цвета, ни запаха, просто ничто, как пыль… Жизнь превратилась в бездумное совершение каких-то действий, от которых было ни плохо, ни хорошо, в произнесение каких-то слов, которые не грели и не вымораживали, в поглощение какой-то пищи, которая не была ни вкусной, ни отвратительной. Если бы она все еще могла чувствовать и оценивать свое состояние со стороны, она бы, наверное, сказала, что превратилась в собственную тень, в призрак без телесной оболочки, который все еще зачем-то слонялся по земле без дела, совершая то, к чему привык, но уже не понимая цели всей этой суеты. Однако, оценивать себя не было ни сил, ни желания, ни смысла, поэтому она просто была. — Странная ночь… — бесцветно повторила она, словно собственное эхо, и Виталий Анатольевич, наконец, оторвал взгляд от монитора компьютера и встревоженно взглянул на жену.
