— Хоромы предложить не могу. Тебе ведь нужно место, где все это никто не засечет?
— Ну, да… — растерянно пролепетала она.
— Значит, мой вариант тебя вполне устроит. А дальше выпутывайся сама. Если он придет в себя и станет звонить в полицию — это твои проблемы. И если сдашь меня Барону — пожалеешь.
Девушка выдохнула и отвернулась к окну, наблюдая, как мимо проносятся ночные улицы города. Кажется, расставленная ею же самой ловушка захлопывалась… Если вампир очнется, не захочет идти на диалог, и ей даже не к кому будет обратиться за помощью, ее ожидало только одно — верная смерть. И все-таки шанс у нее был… Ведь говорила же та девчонка, что можно уговорить вампира обратить ее сестру… Интересно только, захочет ли он делать это безвозмездно, а если нет, то чего он пожелает взамен… Между тем, молодой человек сидел рядом с ней на заднем сидении пристегнутый, низко опустив на грудь безвольно покачивающуюся голову. Она снова коснулась его бледного запястья — рука теплая, пульс слабый, но есть, да и дыхание его теперь было хорошо различимо в тишине салона. Все-таки жив… и слава богу, без сознания…
***
Оказавшись в машине один, Кабан выдохнул и потер ладонью лицо. Он чувствовал себя полной гнидой, но по-другому все же поступить не мог. Его тоже держали за яйца и строго следили, чтобы он знал свое место. Если бы речь шла только о нем, может быть, он поступил бы и по-другому. Только у него на руках еще была жена и двухлетний ребенок, а он прекрасно знал, что Барон делает с теми, кто отказывается подчиняться или идет против его воли. Глотнув воды из бутылки, чтобы смочить пересохшее горло, Кабан набрал номер на мобильном.
— Да? — без особых эмоций ответил Виктор.
— Отвез их, куда сказали. Могу быть свободен? — также равнодушно отчитался он.
— Ты его рассмотрел? — уточнил шеф таким тоном, будто не очень-то его это и интересовало, хотя на самом деле он точно весь трясся от нетерпения, Кабан даже не сомневался в этом.
— Да, — намеренно односложно бросил он.
— Он точно без сознания?
— А хер его знает… Я что — специалист? — Кабан чувствовал, как внутри все больше поднимается гнев и отвращение. — Вроде, не шевельнулся ни разу…
— Девчонка ничего не рассказывала?
— Нет. Она придерживается первоначальной версии. Говорит, что стырила его кошелек, он на нее напал, а она оборонялась. По башке деревяшкой огрела.
— Чудесно… — язвительно рявкнул Барон, хмыкнув. — Какая-то сопля вырубила вампира, ударив деревяшкой по башке! Это феерично, блядь!
Кабан через трубку чувствовал, как шеф закипает и потому молчал.
— Хоть что-нибудь вообще удалось выяснить?! Ты там че, нах, прохлаждался что ли?! Перед тобой, блядь, был этот кровосос! Ничего необычного не заметил?
— Ничего, — мрачно сцедил Кабан, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не наорать в ответ. — Ссадина на лбу, сломанный нос и без сознания… Это все.
— Пиздец! — Барон еще какое-то время орал в трубку, сыпя трехэтажными междометиями, а Кабан, леденея и почти не слушая, вспоминал о своих ощущениях, когда этот монстр, хоть и скованный наручниками, сидел в его машине за его спиной. Воображение невольно рисовало всякую крипоту из фильмов о живых мертвецах и прочей нечисти с отрыванием голов, вырыванием позвоночника и прочим смаком с изобилием кетчупа. Зачем только он все детство смотрел эту ересь?! Лучше бы умные книжки читал.
Барон в итоге заткнулся, по-видимому, выговорившись.
— Так я могу быть свободен? — нетерпеливо, наконец, вставил мужчина, потому что добавить ему больше было нечего.
— Пока да. Но завтра наведаешься к ним и нароешь мне все, что нужно, иначе я тебя самого живьем распотрошу. Только смотри, чтобы тебя там не сожрали. Потерю двоих таких ценных кадров мне, блядь, не пережить. — Конечно, его слова как всегда насквозь были пропитаны ядом, и Кабану стало еще противнее. Однако, как и от соприкосновения с ядовитой змеей, страх и осознание опасности перевешивали тошноту и неприязнь. От такой твари нужно было держаться подальше, на очень большом расстоянии, если не имеешь возможности не просто защититься, а уничтожить полностью. У Кабана не было такой возможности, и он предпочитал молчать в тряпочку. Во всяком случае пока.
— Тогда до завтра, шеф. — Заставил себя выговорить он, чтобы не прерывать разговор слишком резко и неуважительно. Звонок прервался, Кабан выругался и завел двигатель.
ГЛАВА 13
Очнулся Ник от боли. Все тело ломило, к горлу подкатывала тошнота, но больше всего раскалывалась голова. Он нехотя приоткрыл один глаз, затем второй. Какое-то небольшое техническое помещение, обшарпанные серые стены, бетонный пол, открытая проводка, низкий замызганный потолок, ни одного окна. Слабо светят две желтые овальные лампы под ржавыми решетками. В нос бьет вонь от мазута, креозота и кислятина гидроизоляционной пропитки для грунта. Где-то близко железная дорога. Вот как раз в отдалении, за стеной глухо прогрохотал поезд. Метро. Он под землей. Хоть одна хорошая новость за сегодня — солнечные ожоги ему здесь не грозят.
Ник приподнял голову, оглядел себя с ног до головы и обнаружил, что лежит на чем-то вроде старой медицинской койки, установленной под небольшим наклоном, без матраса, прямо на сетчатом металлическом основании. На поднятых кверху и разведенных в стороны руках — полицейские наручники, зацепленные свободными концами за железную раму его кровати. Ноги тоже слегка разведены в стороны и прикованы кандалами. Ник нахмурился. Это все? Или тут какой-то подвох? Он мог бы разорвать такие крепления как нечего делать, выломать дверь и свалить… Правда, тогда он не узнал бы, какого черта он здесь оказался и с кем имеет дело… А это все-таки было любопытно. Беспокоила только раскалывающаяся голова, да еще то, что отлежал себе всю спину на этих долбаных железяках. Запястья тоже начали неметь. Что ж… неприятное положение, но… в каких только передрягах он не бывал за свои двадцать лет… за те, которые помнил, само собой… Правда, на этот раз развели его уж больно просто… как какого-то наивного сосунка… Надо же было попасться в ловушку какой-то тощей стервы! Неужели настоящая охотница? С такими-то наивными мерами предосторожности что-то не верилось…
Вдруг его чутье хищника уловило слабую пульсацию. Сердцебиение… сто тридцать ударов в минуту… Трусишка… Затем сквозь вонь посторонних запахов донесся самый сладкий и желанный аромат свежей крови, Ее крови. Рана уже обработана какой-то хренью и заклеена пластырем, но все же кровь есть кровь — ее он всегда вычислит из миллиона других запахов. Голод только усилил тошноту, но боль отошла на второй план из-за вновь проснувшихся кровожадных инстинктов. Ему определенно нравился запах этой девственницы. С каким упоением он высосал бы из нее все до последней капли. Это раньше он поиграл бы с ней немного и отпустил, но после всего, что она с ним сделала, он насладится ей медленно, очень медленно и выпьет ее всю до конца… Пусть сдохнет, сгорая от неутоленной страсти и умоляя его дать ей кончить, пока он будет покрывать ее тело смертоносными укусами…
