От этого тлетворно-обжигающего шепота у девушки подгибались колени. Страх, желание, бессилие приводили в отчаяние. Вырваться было невозможно, любое движение только делало хуже — их тела соприкасались, терлись друг о друга, вызывая еще большее животное возбуждение. А камера, которая, казалось, смотрела прямо ей в лицо, выжигала на щеках алый румянец стыда.
— Пожалуйста… Отпусти… Я не хочу, чтобы все было так… Если ты не остановишься, я откажусь от сделки…
— Как страшно… — насмешливо пропели бессовестно ухмыляющиеся губы, касаясь ушка, посасывая мочку, целуя млеющую, покрывающуюся мурашками кожу на шее под волосами. — Что же я буду делать, если трахну тебя, а потом ты не позволишь мне спасти твою сестренку…
— Не смей так говорить! Я согласилась только ради нее! — вспылила она, приходя в панику от ужасного понимания, что все его обещания могут быть фикцией. Конечно, она и раньше догадывалась, что полностью находится в его власти, но только сейчас осознание стало реальным и ощутимым.
— Это я согласился, потому что меня устроила цена… Но это вовсе не значит, что я не могу поиграть с тобой просто так, как делал всегда…
— Ты… ты просто чудовище! Если ты так поступишь, я тебя убью! Подкараулю и всажу тебе в сердце шприц со смертельной дозой! — яростно взвыла Марьяна, дергаясь изо всех сил и упираясь руками в машину, чтобы отвоевать себе хоть какое-то пространство. Только в этот момент его левая рука расстегнула пуговицу шортиков и скользнула в них спереди, добираясь до неприлично влажных лепестков и пульсирующего от желания бутона.
— Для порядочной скромной девочки ты слишком мокрая, глупая зайка… А после твоих угроз я теперь точно не остановлюсь… Знаешь, какой на вкус твой ротик? — Он развернул к себе ее голову, жадно впившись в ее губы бесстыдным поцелуем, снова проникая внутрь языком. — Как мороженое из шампанского… Сладкий, немного терпкий, искристый, пьянящий… Между ног ты такая же вкусная? Хочу попробовать тебя везде… А если будешь брыкаться, я выпью тебя до конца, пока твое сердце не остановится, и только после этого в тебя кончу… Ясно, Марьяна? — Последние два слова он выговорил с особым злорадством. У девушки внутри все обмерло. Она хотела вскрикнуть, но почему-то не смогла. Ужас перехватил горло, а еще его пальцы начали осторожно поглаживать ее в шортиках — нежно, неторопливо, сладостно… Единственное, на что она была способна, это дышать и тихонько подрагивать, крепко уцепившись за крышу джипа, чтобы не упасть к ногам своего мучителя.
Вампир улыбнулся привычной ледяной улыбкой убийцы, впрочем, на этот раз смягченной умилением от ее наивности, жалких попыток сопротивления, а теперь от этой постыдной капитуляции. Она сама была виновата — провоцировала его абсолютно всем: своим прерывистым дыханием, своими забавными возражениями и угрозами, своим дивным ароматом возбуждения, да еще этим неповторимым вкусом… даже ее кожа будто была покрыта нектаром, который весь хотелось слизать… Чтобы она не устроила слишком много шума, ему пришлось немного настроить ее на нужный лад внушением, и теперь она беспомощно изнемогала в его руках, наслаждаясь его ласками…
— Хорошая, послушная зайка… — горячо прошептал он, продолжая доставлять ей удовольствие, целуя ее шейку, проникая свободной рукой под блузку и по очереди сжимая твердые, как камушки, прохладные соски. Ветер налетел на нее спереди и дохнул ему в лицо ее растрепавшимися локонами, которые она даже не могла поправить. Теперь она была в состоянии только тихонько постанывать, нервно прикусывая нижнюю пухлую губку. От нее пахло нестерпимо сладко — какими-то фруктовыми духами, феромонами и ее текущей киской. Вампир сглотнул — жажда и похоть действительно заставляли его терять контроль.
Нежно касаясь ее щеки своей, он убрал с ее лица спутавшиеся локоны. Когда его рука вновь крепко обвила ее талию, а потом скользнула к высоким упругим холмикам груди, она грациозно прогнулась, прижимаясь к нему попкой и дразня своим теплом его давно затвердевший член. Страх этой мелкой чертовки улетучился, как не бывало, а его место заполнила страсть, желание, животное возбуждение. Она послушно уложила ладошки на крышу джипа и закинула назад голову, подставляя соблазнительно приоткрытый ротик для поцелуя. На белой шейке доверчиво и заманчиво вздрагивал пульс. Маленькая наивная девственница, конечно, думала, что больше всего на свете он хочет ее сладких поцелуев… Однако в нем бушевали совершенно иные желания — дикие, первобытные, необузданные и смертельно опасные…
Ник склонился к ее пылающему лицу и лизнул ее губы, раздразнивая и пробуя вновь и вновь. Нежная, горячая и трепещущая. Наслаждаться ее дрожащими губками и язычком можно было бесконечно, если бы ему так не хотелось крови. В порыве безудержной страсти он хищно притянул ее к себе. Их губы ненасытно ласкали друг друга, и в какой-то миг Ник словно сдурел — многолетний инстинкт хищника взял свое, острые клыки выросли буквально за несколько мгновений, грозясь превратить поцелуй в кровавый. Тут же отстранившись, он слегка потянул ее за густые локоны и заставил как можно сильнее закинуть назад голову, а потом принялся осыпать влажными поцелуями ее шейку. Один лишь вздох — и под его губами образовалось два тонких прокола, из которых засочилась кровь, потом еще и еще… пока он не покрыл кровавыми укусами всю ее шейку и плечо… Боже, какой кайф… по его жилам растеклось пьянящее тепло. Теперь бы только не прикончить ее на глазах у этой дурацкой камеры… Вот уж поистине он тогда выглядел бы полным идиотом…
Тяжело дыша от возбуждения, он поспешно слизывал выступавшие из ранок капельки крови, конечно же, не насыщаясь столь малым количеством, но все же удовлетворяя первый голод. Сейчас ему точно не были нужны ее брыкания, поэтому он одурманил ее зовом, заставив потерять контроль над реальностью и оставив только желание, а затем припал губами к одному из укусов и начал пить. За многие годы охоты он научился чувствовать объем выпиваемой крови. Четыреста пятьдесят миллилитров — не больше. И уж, конечно, не стоило поглощать все залпом с первого раза. В конце концов, он был не так уж голоден и накануне досыта напился живой крови. Просто эта девчонка будто сама его дразнила — идеальное лакомство, перед которым невозможно было устоять…
Прелестная жертва в его руках совсем ослабла, прекратив всякое сопротивление. Ее голова была откинута назад, из раскрытых губ доносилось прерывистое дыхание и едва слышные нежные стоны, руки дрожали, по всему телу шли нервные судороги от его умелых ласк. Его пальцы совсем промокли, погружаясь в сочные скользкие складочки девичьей пылающей киски. Нет, он не проникал внутрь, он гладил ее только снаружи, но она все равно извивалась и вздрагивала от каждого его движения, мурлыкала что-то неразборчивое и, как кошка когтями мнет что-нибудь мягкое, пальчиками впивалась в его руки, будто требуя еще и еще… Второй рукой он с наслаждением гладил ее тонкий стан, сжимая небольшие упругие груди, поглаживая и потягивая соски, не давая ей отдышаться и погружая ее в непрерывные муки блаженства.
Пять миллилитров, десять… Девушка в его смертоносных объятьях забилась от накативших волн оргазма, издавая протяжный стон. Его пальцы замедлились, продолжая мучить ее мягкими, едва заметными скольжениями. Ник сделал последний глоток, заставил себя оторваться от вкусной жертвы и прекратил воздействовать на ее сознание. Вся ее шея была покрыта алыми кровоточащими точками от его клыков. Он поспешно прикусил свою губу и осторожно прошелся ласковыми поцелуями по всем ранкам, залечивая их собственной кровью. Почему-то сердце тронула тревога и угрызения совести. Конечно, он развлекался с такими же девчонками столько раз, что даже сбился со счета… Но с этой все-таки поступал как-то особенно бесчестно, пользуясь ее обстоятельствами и убеждая себя в том, что все происходит как всегда… Он попробовал себе представить, что откажется от нее прямо сейчас… отвезет домой и будет держаться на расстоянии… Но не смог. Он хотел ее всю, немедленно, так, как он привык — без каких-либо тормозов и ограничений. Чувствуя, как она потихоньку приходит в себя и шевелится в его руках, Ник улыбнулся.
