Ник усмехнулся. Неторопливо склонившись и глядя ей в глаза, он принялся осыпать поцелуями покрытый нектаром распустившийся цветок, отвечающий на его прикосновения едва заметной пульсацией. Девушка всхлипнула от бессилия и блаженства, задрожала и уронила голову на подушку, ее пальцы судорожно стиснули простыню. Ник закрыл от удовольствия глаза и припал ртом к ее лепесткам и бутону. Вкус ее нектара приятно дополнил вкус крови во рту, сводя с ума, пьяня и распаляя. Девушка снова испуганно подняла голову с подушки, сквозь пелену наслаждения глядя на собственное искусанное тело, но Никита уже крепко перехватил ее бедра, пресекая любую попытку вырваться, и заскользил языком по влажному, волнительно пульсирующему клитору.
Он прервался лишь на несколько секунд: чтобы еще раз поймать ее помутившийся от кайфа стыдливый взгляд и чтобы впиться зубами в ее бедро и напиться крови, а потом вновь прильнул к этой юной нежной киске, тающей на губах, как спелый сочный фрукт. Уже через несколько минут, утратив всякую скромность, такая вкусная, доведенная до предела девочка сама заскользила по его губам, помогая ему доставить ей удовольствие. Когда она выгнулась и закачалась на волнах оргазма, вся содрогаясь и издавая сладкий стон, он наконец спустил с тормозов зверя. Зубы вонзились в нежнейшие лепестки, губы впились мертвой хваткой, язык продолжал ласкать ее бутончик, продлевая агонию и одновременно слизывая кровь.
Только теперь этого было мало. Он должен был овладеть ею полностью, сделать ее своей, заставить подчиниться без остатка. Оторвавшись от ее киски, он встал на колени, нависая над своей жертвой, схватил за ноги и одним рывком притянул к себе.
Марьяна вскрикнула, попыталась оттолкнуть его и отползти назад. Только он без труда нагнал ее и оказался сверху — горячий, дикий, возбужденный, кровожадно и нагло ухмыляющийся. Ее руки немедленно оказались прижаты к постели, ее ноги грубо разведены в стороны коленом, а затем бедрами. Сейчас он был перед ней во всей красе — зубастый, с окровавленными губами, с голодными желтыми глазами зверя и побледневшей кожей. Когти тоже отрасли и заострились, но с ними он еще мог справиться. Пойманная добыча нервно дрожала под ним, боясь пошевелиться, но все же выгибаясь и будто пытаясь незаметно выскользнуть.
Ее губки пересохли от частого дыхания, грудь высоко и порывисто вздымалась, влажные широко распахнутые глаза смотрели на него умоляюще и вопросительно.
— Н-никита… пожалуйста… — Марьяна пыталась побороть удушье и спазм в горле. — Ты обещал не делать ничего плохого… Прошу…
— Боюсь, разочарую, потому что с тобой я хочу сделать очень много плохих вещей, зайка… — Его ироничный тон не предвещал ничего хорошего, а от слов и вовсе голова шла кругом, и все тело вновь горело от предательского всепоглощающего желания. Никита склонился ниже, к самому ушку, и, касаясь его губами, прошептал: — Для начала лишить тебя невинности, а потом хорошенько поиметь…
Рывком скрестив девичьи запястья у нее над головой и удерживая их одной рукой, второй он скользнул вниз и обнажил свой член. Его головка — твердая, влажная, горячая, тут же уперлась в беззащитное лоно, тоже истекающее влагой. Марьяна выгнулась, в панике пытаясь увернуться от опасной близости, но мужские бедра крепко притиснули ее к постели, а член продвинулся чуть глубже, беспрепятственно скользя и будто дразня едва заметными, но умелыми и уверенными движениями. Рот девушки невольно распахнулся, хватая воздух, ноги сжали мужские бедра, то ли пытаясь удержать, то ли притянуть к себе ближе. Не сводя глаз с пылающего лица дрожащей под ним добычи, Никита принялся неторопливо толкаться в узкое горячее лоно, растягивая и лаская. По женскому телу проходили упоительные волны лихорадки, из губ вырывалось звучное, как стоны, дыхание. Толкнувшись чуть глубже, он остановился, склонившись к этим истерзанным его беспощадными поцелуями губам.
— Нравится, невинная зайка, когда тебя трахают? — дразня ее губки языком и сладко посасывая, он прильнул к ней в растлевающем, лишающем воли поцелуе, затем толкнул бедрами вновь, чуть продвигаясь в пульсирующую возбуждением пылающую щелку и вызывая у девушки теперь уже ясно различимый стон. — Мне остановиться? — его бедра продолжали мерно подниматься и опускаться, дыхание обжигало ее лицо.
Марьяна зажмурилась. Страх перед болью сводил с ума, но этот зверь, умело ласкающий и прекрасно знающий, как доставить удовольствие, не оставлял ей шансов… Тело само невольно стремилось к слиянию, поэтому, когда он замер, до предела натягивая препятствие на своем пути у нее внутри, она сама нетерпеливо подалась вперед, издавая жалобный возглас.
— Я не слышал твоего ответа, Марьяна, — издевательски медленно протянул он и жадно впился губами в сосок, лаская его языком. Она сглотнула.
— Н-не останавливайся… — Голос подвел, и губы шевельнулись практически бесшумно.
— Я не расслышал, зайка… — Его губы потерли другой сосок, а бедра замерли, вынуждая ее ерзать и задыхаться.
— П-пожалуйста, не ост-танавливайся…
— Моя девочка… — протянул он с ласковой усмешкой и вдруг вошел в нее на всю глубину, разрывая все внутри болью и впиваясь жадным укусом в шею. Марьяна вскрикнула, из глаз брызнули слезы, дрожащие ноги крепко сжали мужской торс, пытаясь удержать. Только напрасно… Огромный, мощный, нетерпеливый, его член продолжал двигаться внутри нее, толкаясь в самую глубину и причиняя сладкую муку. Его движения ускорились, вводя в какой-то упоительный транс, из мужской груди вырвался звериный рык и стон, рывки его сильного мускулистого тела завораживали, сквозь пелену слез Марьяна невольно любовалась игрой напряженных мускулов на его руках и плечах. Напившись крови, вампир навис над ней, отпустил ее запястья и почти замер, с едва заметной улыбкой изводя ее плавными пьянящими движениями. Она пыталась отдышаться и не могла. Внутри все наливалось жаром, все переполнялось им, все сладко пульсировало и таяло, а щеки тлели под мужским бесцеремонным, прямым взглядом.
— Расслабься… Я хочу, чтобы ты снова кончила… Вот так… умница… Смотри мне в глаза… — Сейчас они снова стали золотисто-карими, медовыми, лучезарными. Он сжал ее грудь, сминая и поглаживая, упиваясь властью над своей юной неопытной любовницей, гипнотизируя, лаская собственным телом, влажным от пота, от ее крови и влаги. Спазмы наслаждения внизу живота накатили волной, вызывая отклик во всем теле, отдаваясь томительной ласкающей песней в голове, в кончиках пальцев, на коже, и расцветая буйным пожаром на губах и возбужденных сосках. Когда она выгнулась под ним, вцепляясь коготками в его плечи, и издала нежный прерывистый стон оргазма, вампир позволил ей немного прийти в себя, содрогаясь в его объятьях. Отдышавшись, она уткнулась ему в шею и поцеловала в порыве нежности. Он потерся густой гривой волос о ее шею и облизал все еще горящие пересохшие губы.
— Прости, девочка… но я не отпущу тебя так быстро… Буду трахать всю ночь… Боюсь, это только начало…
Она судорожно схватила ртом воздух, будто хотела закричать или что-то возразить, но на ее губы легла его ладонь.
— Чш-ш-ш… Тихо, Марьяна… Я знаю, что это не по правилам… Но я еще не насладился тобой.
