— То есть ты можешь…
— Не могу. Женщинам просто перерезают трубы. Законодательство в области детей очень сурово. Никогда межгалактическое сообщество не закроет глаза на детей-рабов. Поэтому женщин стерилизуют сразу же. Мужчин не знаю. Наверное, их тоже. Узнай у своего приятеля.
— Сэм, — в голосе Джоша сочувствие. Он осторожно обнимает ее за плечи. — Мне жаль.
— Ой да брось, — Саманта вырывается из его рук и откатывается в сторону. — Как будто я хотела детей! К тому же яичники у меня на месте. На любой цивилизованной планете у меня возьмут яйцеклетку, оплодотворят и подселят. И выношу, и рожу, если нужно будет. Так что ничего страшного не произошло.
— Тогда почему ты плачешь?
— Я? Да пошел ты! Утешитель нашёлся!
Она убежала в ванную, не желая разрыдаться при нем. Почему плачет? Потому что это было страшно. Безжалостный свет, холодный металлический стол, ремни. Укол, оставляющий в сознании. Врач, который молча, ничего не объясняя, делает что-то с ее телом. Слезы ужаса, стекающие по вискам в уши. Потом девушки-рабыни рассказали ей, что это было. Но какое-то время Саманта не знала, что с ней делали. Это была часть процесса укрощения рабов.
Джош догнал Саманту, дёрнул ее за руку:
— Я тебе не враг.
— А кто ты? — взвизгнула она. — Ты меня купил. Унижал. Смеялся надо мной. Я не знаю, что будет дальше! Кто ты мне, Джош, кто?
— Муж? — он как-то растерянно улыбнулся. — Будущий бывший муж. Успокойся. Я тебя отпущу, конечно же. Когда найду своих. Вывезу вас всех отсюда, сниму ошейники и отпущу на все четыре стороны. На шесть сторон. Не знаю… сколько их?
— Так просто отпустишь? — недоверчиво спросила она. — Ты заплатил за меня кучу денег!
— И что? Ты женщина, — он пожал плечами. — Я бы любую знакомую женщину выкупил. Это нормально. Я так воспитан. Мужчина должен защищать слабых.
— Придурок, — пробормотала Саманта, отворачиваясь. Слышать про "любую" было обидно. — А трахал бы тоже… любую?
— Нет, — спокойно ответил квантр. — Только блондинку. У меня, знаешь ли, с каких-то пор на блондинок только и стоит.
Она гневно ударила его в плечо и разрыдалась, наконец, громко и с всхлипами. Ей стало очень жалко себя. Разве она виновата, что все так сложилось? Это все мать виновата! Для начала она родила дочь черти от кого, а ей, Саманте, даже вернуться теперь некуда. При вступлении в наследство генетический анализ обязателен. Потом эти наркотики — кто их дал Сэм? Мать! А Джоша ей вообще Кэт сосватала: “такой хороший мальчик, — говорила она. — Такой милый!”
Милый мальчик гладил ее по плечам и голове, и Саманте пришлось признать — уж кто-кто, а Джош вот ни капли не виноват в ее бедах. Наоборот, он сделал все, чтобы ее вытащить. И вообще не виноват никто, кроме нее самой.
— Поцелуй меня! — потребовала она, поднимая голову. — Поцелуй! Не хочешь? Я тебе противна, да?
— Ну ты и дура, — с весёлым удивлением покачал головой Джош, обвиваясь хвостом вокруг ее талии. — Я тебя столько раз целовал… и не только целовал, что уж могла бы понять, что ты мне точно не противна.
И в самом деле, избавиться от нее все равно не выйдет, и устоять не получается. Значит, придется оставить все как есть. В конце концов, даже если у них нет прошлого и нет будущего — настоящее-то никуда не денется.
Поэтому Джош выкинул из головы все сомнения, философски пожал плечами и шлепнул Саманту по попе: уж очень звонко выходило:
— Все, красотка, хорошего помаленьку. Вытирай слезки и одевайся, тебе еще ужин готовить.
— Почему мне?
— А кому? Ты рабыня или кто?
— Жена? — искоса поглядела на него Саманта.
— Тогда тем более! Я работаю, ты готовишь и прибираешься. Стандартная модель стандартной ячейки общества.
— Стандартная модель — это когда ты работаешь, а я красивая, — обиженно проворчала девушка, понимая, что в целом он прав. — У тебя же есть теперь еще один раб, пусть он готовит.
Глава 17. Дипломатия
Окна плотно закрыты шторами, так, чтобы ни один луч розовой луны не пробился в комнату. На постели двое.
— Я так люблю тебя, Гвен…
— Домьен… если бы не ты…
— Не говори мне этого, не надо!
— Я бы умерла, Домьен. Наглоталась бы таблеток, перерезала вены, шагнула с крыши… ты один держишь меня на этом свете. Ты — вся моя жизнь.
— Гвен, любимая… ты делаешь мне больно. Гораздо больнее, чем на Арене. Обещай…
— Я ничего не буду обещать! — вскинулась женщина, подскакивая и вырываясь из рук мужчины. — Ты не понимаешь! Они в любой момент могут заставить меня выйти снова замуж. Могут отобрать Джемми. Я ничего не решаю. Даже платье мне выбирают они. Даже белье, понимаешь?
— Шшш, красивая моя. Не кричи. Здесь, конечно, звукоизоляция, но все же не надо. У нас не так много времени, чтобы тратить его на истерики.
Мужчина обхватил запястья женщины и потянул ее на себя, сминая поцелуем ее губы.
— Ах!
— Слушай меня, красивая. Не пообещаешь — я в следующем бою поддамся. Поняла?
— Скотина.
— Не спорю. У меня и хвост есть. Самая настоящая скотина. Обещай, что ничего с собой не сделаешь… особенно, если я погибну.
— Ты не можешь меня бросить.
— Это не в моей власти. Я и без того удивлён, что до сих пор жив.
— Ты будешь жить вечно, Домьен. Потому что я клянусь, что умру в тот же день, что и ты.
— Но не раньше, — пробормотал мужчина, сжимая ее в объятиях. — Почти утро, Гвен. Люблю тебя.
***
Джош оглядел Саманту с ног до головы. Она была само совершенство в струящемся алом платье с открытыми плечами. Ошейник на ней казался роскошным украшением.
— Все запомнила? Молчишь, слушаешь…
— Молчу, слушаю, запоминаю. Не волнуйся, я не совсем уж дура.
— Не уверен, — хмыкнул мужчина. — Иначе на тебе бы не было вот этой штуки.
Он подцепил пальцем ошейник, заставляя ее приподняться на носочки, и быстро поцеловал в губы.
— Эта штука делает меня невидимой, — выдохнула Саманта. — И неприкосновенной. У меня есть хозяин и нет собственного разума. Точка.
— Умница. Поехали.
Оказалось, что если с Самантой не ругаться (а ругаться с ней после жарких ночей совсем не хотелось) — можно даже подружиться. Она гораздо лучше Джоша разбиралась в правилах этикета и умела поддержать беседу. А еще она непринуждённо ходила на каблуках, что казалось квантру немыслимым акробатическим трюком.
Он решил взять ее с собой — это приветствовалось в обществе. Красивая спутница подчёркивает статус, а красивая рабыня еще и указывает на достаток. Кроме того, он покажет этим уважение к местным традициям.
