— Очень, — согласился кванр. — Яркая такая.
— Тебе нравятся рыжие?
— Мне в принципе нравятся женщины, Сэм, — лукаво улыбнулся он, приобнимая ее за талию и проводя ладонью по ягодицам. Ему нравилось ощущать, что на ней нет белья. — Особенно красивые. Я все-таки мужчина традиционной ориентации.
Девушка сдвинула светлые брови и замолчала. Но пульсирующие зрачки и вздрагивающие крылья носа выдавали ее нервозность.
Джош шёл впереди, она, как и положено, на полшага отставала и шла с опущенной головой, завесив лицо волосами. Хорошо, что рабам обычно не полагалось укладывать волосы. Наоборот — ее роскошная светлая грива подчёркивала стоимость "имущества". Молодой юноша в ошейнике, поклонившись, провёл квантра к бархатному алому диванчику возле стены. К нему был приставлен низкий круглый столик с напитками и сырной нарезкой.
Саманта опустилась на пол у ног Джоша. Правила она знала, их буквально вдолбили в нее кнутом. Да-Эдра зашипел, как кот, потянул было ее на диван.
— С ума сошёл? — гневно прошептала девушка. — Ты не дома. Ты у Доргонов. Хочешь спалиться?
Джош огляделся. Многие мужчины были с рабынями… или рабами. Все рабы либо сидели у ног хозяев, либо стояли у них за спиной.
— Ненавижу эту планету, — буркнул Джош, почти машинально запуская руку в пышные волосы Саманты и перебирая их пальцами. Это его немного успокоило. — И зачем мы сюда припёрлись?
— За информацией, — рассеянно ответила девушка, млея от его ласки. — Осторожно!
Молодой раб неслышно подошёл к их столику и, чуть склонившись, тихо спросил:
— Рроу желает что-то особенное на ужин? Рыбу, мясо, овощи?
Джош бросил взгляд на Сэм. Он помнил ее вкусы.
— Морепродукты какие есть?
— Салат с омаром, запечённые мидии, кальмар с овощами.
— Вот кальмара. Шампанское розовое. Стейк — есть стейк?
— Разумеется.
— И потом десерт. На твой выбор.
Раб кивнул равнодушно и растворился в толпе.
— Мне надо в комнату для девочек, — прошептала Саманта. — Только я не знаю, есть ли для рабов отдельная, или можно в общую.
Джош скривился, нашёл глазами хозяйку, которая как раз была неподалёку, и потянул Сэм за собой.
— Ррау Илдор, моя… ммм… слово "рабыня" вы тоже не произносите? Моей женщине нужно в дамскую комнату. У вас есть разделение?
— Я отведу, — немедленно отозвалась Гвендолин, чуть краснея. — Сопровождающие гостей могут пользоваться гостевыми уборными. Так комфортнее и быстрее.
Джош кивнул. Ему все больше нравилась эта женщина. Было в ней что-то настоящее. И был какой-то надрыв. Поговорить бы с ней в интимной обстановке. Интересно, если он пригласит ее на свидание, она придет? Не может быть, чтобы она ничего не знала про дела отца.
Саманта, придерживая подол платья, шла следом за хозяйкой, невольно подмечая, что одета куда более фривольно, чем ррау Илдор. На той было узкое платье-футляр из плотной ткани, выглядевшее будто доспехи. Однако остальные женщины — свободные, разумеется, одевались в том же стиле, что и Сэм. Не будь этого ошейника, она вполне сошла бы за свою в их обществе. И уж точно здесь не было ни одной рабыни на каблуках. Сама девушка уже с удовольствием бы сбросила эти орудия пыток, хотя, когда она собиралась, туфли казались ей очень удобными. Указав на дверь, Гвен удалилась, милосердно оставив ее в одиночестве. Сделав свои дела и умывшись, Саманта взялась было за ручку двери (дорогу назад она вполне способна найти самостоятельно) и застыла, услышав знакомый рокочущий голос.
Глава 18. Пенелопа
Свист кнута. Мучительная боль, от которой не спрячешься, не убежишь. Ни сил, ни слез не осталось. Голос сорван. Изо рта вырывается не крик, а только сипение.
— С этой хватит. Р-р-развязывайте.
Рроу Дейдрэ не картавит, а рычит. Его голос Саманта будет узнавать везде. Мужчина подходит к ней — она видит его начищенные до блеска туфли. Толкает в бок ногой.
— Ай-яй-яй, такая кррасивая девочка. Жалко спинку порртить. Больше не безобрразь. Выучишься себя вести пррилично, никто тебя больше не будет бить. Ты настоящее сокрровище. Таких нужно берречь. Ну, что молчишь? Будешь вести себя хоррошо? Не слышу!
— Буду.
— Не слышу!
— Буду, хозяин.
— Умничка. В лазаррет ее. И накоррмите, наконец.
***
— Никаких перрспектив я не вижу, — голос в коридоре бьёт по нервам. — Я прротив этих нововведений. Непрростительное смягчение условий!
Саманта чувствует, как сердце пропускает удар. Воздуха не хватает. Ее начинает трясти, в глазах темнеет. Все тело — сплошное сердце. Стучит. В ушах словно вата. Она сползает по стенке, не в силах устоять на ослабевших ногах. Откуда-то доносится встревоженный женский голос:
— Что с тобой? Эй! Надо вызвать помощь.
Даже в таком состоянии Саманта понимает, что видеть ее не должен никто. Их раскроют.
— Не надо помощи, — клацая зубами, выдавливает она. — Я в норме.
— Если это норма, то я — ирринейский тушканчик. Ладно, я поняла. Идти сможешь?
— Д-да.
Как будто у нее есть выбор!
— Соберись, тряпка. Здесь полно народу. Хочешь, чтобы тебя увидели?
Сильные руки с цепкими пальцами подхватывают ее под локти и рывком ставят на ноги. Голова у Саманты мотается из стороны в сторону, колени гуляют. Дыхания по-прежнему не хватает. Но незнакомка права. Надо уйти в безопасное место.
Рычащего голоса больше не слышно. Девочка (Саманта видит, что ее спасительница совсем еще ребёнок) выглядывает в коридор, хватает Сэм за руку и тащит куда-то с недюжинной силой.
Какой-то кабинет. Диван. Холод стакана в руках.
— Пей.
Саманта послушно заливает в себя жидкость. Горло перехватило, из глаз брызнули слезы — да это виски! Но в голове сразу прояснилось, и туман пропал. Теперь она могла разглядеть свою собеседницу.
Перед ней девочка лет пятнадцати на вид. Тоненькая. В розовом платьишке с рюшами. С двумя рыжими косичками и светло-серыми, почти прозрачными глазами. На носу веснушки. Не хватает только гольф и бантов для полноты образа. А вот взгляд совсем не детский, внимательный, острый.
— Ты кто такая? — спрашивает дитя.
— А ты кто? — обречённо вздыхает Саманта.
— Я Пенелопа. Хозяйка этого дома, — девушка смело подаёт ей руку.
Саманта таращит глаза, но руку пожимает.
— Я думала, хозяйка — Гвендолин.
— Ну… — девушка задумывается на мгновение. — Она хозяйка номер один. Я — номер два. Знаешь, как родитель один и родитель два.
