— Как я здесь оказался? Как? Ты хочешь знать?! Из-за тебя!
— О чем ты говоришь…
Частое дыхание обожгло лицо, плечи Юлии оказались зажатыми в тиски крепких пальцев, а сама она — неожиданно и удивительно легко опрокинута на мех полатей.
— Я говорю то, что есть… Ты толкнула меня сюда, ты заставила меня… стать зверем…
— Прекрати!
— Нет, слушай! Это все ты…
Юлия закрыла уши руками, зажмурилась, замотала головой из стороны в сторону, так, что она закружилась, а к горлу подкатила тошнота.
— Замолчи, Иван, пожалуйста, замолчи, не надо, ну, будь человеком!
— Человеком?! — он зарычал тихо и от этого еще более страшно — будто застонал. — Я не буду человеком, нет, уже никогда! Если ты заметила — я животное!
О чем он говорил, в чем обвинял ее — Юлия уже не понимала. Зато понимала другое — это существо, кем бы оно ни было, как бы себя ни называло — ненавидит ее так сильно, что вот-вот задушит, раздавит, сомнет! Она молча боролась, напрягая все силы, испытывая ужас и раскаяние одновременно. Противостояние шло не на жизнь, а на смерть, накал и противоречие чувств разрывали душу, силы неравны, и схватка не могла быть долгой. Еще секунда — и все потеряло бы смысл, как вдруг Юлия обнаружила, что свободна. Белояр стоял у окна, тяжело дыша, отбросив с лица взмокшую челку. А сама она медленно села на лавке, ничего не понимая, только чувствуя, как стало легко дышать даже в жарком, липнущем к телу мохеровом свитере.
— Эй, может, тебе помочь?!!
Дверь внезапно распахнулась. Вместе со светом и запахами еды в комнатушку ворвался не в меру веселый Гром.
— Ты что, Белояр, ей тут стихи читаешь?! Ха-ха-ха!
Следом за ним в проеме появился хохочущий над собственной шуткой Ставр.
— Вон!! Сам справлюсь!
Белояр одним прыжком оказался у двери. Еще секунда — и оба брата вылетели за порог с опасностью разбить головы об пол. Высунувшись по пояс из комнаты, белый волк предупреждающе рыкнул и с треском захлопнул дверь. Комната снова погрузилась во мрак. Лишь сугробы, белеющие за низким оконцем, делали тьму не совсем беспроглядной. Белояр склонился над забившейся в угол полатей жертвой.
— Не подходи ко мне… — пролепетала она.
— Мне нужно было это сделать там, в твоей квартире, когда я охранял твой сон, как собака…
— Ну, конечно! — вдруг взвилась Юлия. — А теперь ты волк!
— Да, — спокойно согласился Белояр. — Теперь я — волк. И ты — моя добыча.
— Я не верю. — Голос девушки дрожал, отменяя категоричность фраз. — Ты этого не сделаешь.
Иван двумя грубыми и ловкими движениями стянул с нее свитер — так, что Юлия даже не успела ничего понять.
— Как, оказывается, плохо ты меня знаешь… — покачал он головой.
Сквозь темноту Юлия увидела, как в глазах у него забилось нечто, от чего мороз прошел по вспотевшей коже. Она не могла знать — но его накрыло то самое желание, какое появилось, когда Белояр увидел Бояну на краю капища, тогда, в ночь обращения… Юлия инстинктивно почувствовала это и вжалась спиной в стену.
— Ты этого не сделаешь!
— Проверим?!
Он рванул термобелье у нее на груди, и оно с неприятным треском разошлось надвое, перед этим больно впившись в кожу.
— Я всегда был тряпкой, — говорил Белояр, деловито наматывая на руку рыжие Юлины кудри. — Таким жалостливым псевдопорядочным хлюпиком… Да, ты права, раньше я бы этого не сделал. Но теперь…
Юлия просто онемела от шока и изумления. Поэтому и не проронила ни звука даже тогда, когда это чудовище прижало ее к себе одной рукой с такой силой, что нечем стало дышать. И при всем желании не смогла бы ничего вымолвить. Так что абсолютно напрасно озверевший Иван вдруг приказал ей на ухо:
— Кричи…
Она молчала, тяжело и неровно дыша. А когда почувствовала резкую боль от того, что ее сильно дернули за волосы, оттянув голову назад, с отчаянием беспомощности подумала, что не выполнит теперь его требования ни за что на свете.
— Кричи!
Едва не заскулив, чувствуя на глазах едкие слезы, Юлия все же упрямо сжала губы. И тогда пепельно-волосая голова Белояра склонилась к ее плечу, пощекотав кожу шелковистой челкой. А в следующее мгновение острые как лезвия зубы впились в нее, грозя проникнуть до мышечных волокон.
— А-а-а-а!!!!
Сама Юлия даже не услышала своего крика — так была оглушена болью. Но мучителю этого показалось мало.
— Еще! — потребовал он и повел головой, к чему-то прислушиваясь, прежде чем впиться в Юлию снова.
— А-а-а-а-а!!!!! А-а-а-а-а-а!!!!!
Теперь крик не замолкал. Он казался бесконечным и еще более мучительным и невыносимым, чем сама боль. Зато Белояру он явно понравился. Отпустив жертву, волк отодвинулся от нее, оглядывая с удовлетворенным видом. Еще большее облегчение отразилось на его побледневшем, как-то вдруг осунувшемся лице, когда из-за стены раздались одобрительные, приветственные выкрики близнецов и звонкий стук двух пар ладоней по доскам стола.
— О-о! Слава богам! Хо-хо! — кричал Ставр.
— Молодец, Белояр — воистину, сам справился!! — ревел Гром.
Послушав какое-то время эти вопли, Белояр невольно усмехнулся. А потом, подняв с пола свою нижнюю кофту, оторвал от нее рукав. И, снова устроившись рядом с Юлией, которая уже ничего не соображала, думая, что находится на грани сумасшествия, стал заботливо и ловко перевязывать ей кровоточащую рану на плече.
— Так что ты здесь все-таки делаешь? — тихо спросил он, связывая в узел концы повязки и затягивая его зубами.
— Мне нужен идол Велеса, — ответила Юлия без всякого выражения, следя изумленными глазами за действиями недавнего монстра.
— Ах, во-от как!
Белояр взглянул на нее с невольным уважительным любопытством.
— И зачем он тебе?
Она молчала. И выражение лица Ивана медленно менялось не в лучшую для Юлии сторону.
— Ах, тайна! Разумеется… Для чего мне это знать? Я не достоин такого доверия… Зато я знаю — где он.
— Где он?! — против воли вскрикнула Юлия.
Губы Ивана скривились в презрительной усмешке.
— Могу с легкостью тебе об этом поведать — все равно тебя завтра принесут в жертву.
— Отпусти меня… — Глаза-хамелеоны, впившись умоляюще в синие зрачки, на долю секунды обрели над ними свою прежнюю безраздельную власть. — Пожалуйста!
— Тебя поймают через полчаса… Да ты и без того погибнешь в лесу.
— Тогда помоги мне!
— Помочь? Чего ради?
Она молчала, кусая губы. А Белояр ждал, неторопливо одеваясь. Его спокойные жесты, слегка несмешливое выражение лица — все говорило о том, что он знает — признание Юлии всего лишь вопрос времени.
