Я много раз говорил себе то же самое. И хотя смерть Бориса вызвала огромный скандал, слова о безопасности теперь утратили всякий смысл.
Убийство Бориса показало, что Путину всё равно.
21. Стрела в шее
Весна 2015 года
После убийства Бориса судебный запрос §1782, который мне всучили по окончании «Ежедневного шоу», стал еще опаснее. Получи Кремль конфиденциальные документы, запрашиваемые фирмой «Бейкер-Хостетлер», у них в руках оказалась бы подробная инструкция, как навредить моим коллегам, нашим источникам в России и мне.
Шанс остановить этот судебный запрос был небольшим. Слушание по вопросу его «вручения» было назначено на 9 марта 2015 года. И всё же происходящее не укладывалось в моей голове. Мы год за годом совершенствовали нашу безопасность, как цифровую, так и физическую, охраняя наши секреты от российских спецслужб. А теперь получалось, что они могут вот так запросто заскочить в суд и, пользуясь очевидной поддержкой американского окружного судьи, заставить нас открыть все наши секреты.
Накануне заседания я задал этот вопрос Рэнди:
— Как вообще такое возможно? Какое отношение имеют наши меры безопасности и сведения о моих передвижениях к защите «Превезона»?
— Никакого, — ответил Рэнди. — Но даже если запрос будет удовлетворен, мы убедим суд в том, чтобы он не позволил им требовать от нас предоставления таких данных.
— Вот только судья Гриеса этого не понимает, — возмущался я. — Если он не видит конфликта интересов в поведении Джона Москоу, то не поймет и того, что нас ждет, передай мы им всю информацию.
— Даже если он решит удовлетворить запрос, у нас будет шанс сузить перечень запрашиваемых сведений, — спокойно ответил Рэнди. — Такие чрезвычайно широкие запросы никогда просто так не выдаются, и судья Гриеса не будет вовлечен в процесс его секвестирования. Он поручит это так называемому магистратскому судье, который специализируется на таких делах.
9 марта во второй половине дня Рэнди вошел в зал суда. В течение часа он аргументировал свою позицию и объяснял судье, почему запрос надо отклонить, не раз подчеркивая, что удовлетворение запроса подвергнет меня еще большей опасности, чем та, что сейчас.
И снова, чем дольше Рэнди говорил обо мне, тем больше это раздражало судью Гриесу. Моя жизнь и смерть от рук Кремля были ему безразличны. Его волновало только одно: дело «Превезона» тянулось в его суде уже полтора года, и именно я, с его точки зрения, был в этом виноват.
Он так себя взвинтил, что когда пришло время принимать решение, он не только молниеносно вынес его против меня, но и вместо того, чтобы направить запрос магистратскому судье для проработки деталей, сделал это сам, удовлетворив все требования «Бейкер-Хостетлер» разом. Не будет никакого секвестирования списка, как обещал Рэнди. Кремль получит всё. Судья Гриеса был так зол, что запретил Рэнди «подавать ходатайства или другие документы. Никаких больше бумажек. С нас достаточно, и нам больше не нужен господин Браудер».
Это решение предписывало мне передать всю информацию на серверах и компьютерах нашей компании, все мои старые ноутбуки и все мобильные телефоны, которыми я когда-либо пользовался. И как только это произойдет, Кремль узнает о каждом человеке, которого я встречал, о каждом месте, где я бывал, о каждой переписке, которую мы вели с источниками в России, обо всех правоохранительных ведомствах, в которые мы обращались за помощью, и многое другое.
Ничуть не меньше тревожило и то, что судья также удовлетворил требование «Бейкер-Хостетлер» о моем допросе, назначив его на 15 апреля. Я должен был не только предоставить им всю информацию, но и всё им рассказать.
Следовало отдать им должное. Многие годы Кремль безуспешно пытался затащить меня в жернова своей системы «правосудия», и вот теперь они сделали это, но в американском суде, в котором сами были обвиняемыми.
Стало очевидно, что обычные адвокатские методы не сработали. Мы столкнулись с судьей, который перестал воспринимать юридические аргументы, а также с бессовестным противником. Мне очень нравился Рэнди, и я знал, что он отличный адвокат, но если и был какой-то выход из этого цугцванга, то только при помощи нестандартного подхода к делу. И такой подход мне был необходим, причем срочно.
В тот вечер я позвонил Майклу Киму. Его рекомендовали как одного из самых неординарных адвокатов в Нью-Йорке. Будучи родом из Южной Кореи, он еще мальчишкой переехал с родителями в Америку. Позже служил офицером в воздушно-десантных войсках, затем поступил в Гарвардский университет, а после — в Гарвардский университет права. По окончании университета он пять лет проработал в Департаменте юстиции США Южного округа Нью-Йорка, где ему угрожали расправой чаще, чем любому другому прокурору по уголовным делам.
Майкл Ким (© MICHAEL KIM)
Самый известный эпизод с участием Майкла произошел с обвиняемым, который перед судебным заседанием спрятал клинковую бритву в своем заднем проходе — он хотел вытащить ее и перерезать Майклу горло прямо перед присяжными во время заключительных прений. Но это ему не удалось. С тех пор рентгеновский снимок торса этого обвиняемого висит в рамке у Майкла в кабинете. Всякий раз, когда ему приходится журить своих молодых помощников за то, что они не выкладываются на все сто, он включает подсветку под этим рентгеновским снимком и, показывая на клинок бритвы в теле этого человека, говорит: «Вот это — целеустремленность! Вот это — самоотдача!»
Я объяснил ему нашу ситуацию, ожидая услышать шаблонные заверения, уже миллион раз звучавшие от других его коллег, но Майкл задумчиво произнес: «Судья Гриеса — это настоящая проблема».
По крайней мере, он был честен.
— Я подумаю, но не уверен, что смогу что-то сделать.
Но на следующий день Майкл перезвонил, и в его голосе слышалось уже больше оптимизма:
— Билл, это будет нелегко, но есть план.
— Какой? — спросил я с опаской.
— Вы должны представить себе, что вас ранили в шею стрелой, — сказал он. — В любом случае нам придется ее вытаскивать. Это неприятно. Если мы вытащим ее слишком резко, она может задеть артерию, и вы умрете. Поэтому вытаскивать ее надо медленно и осторожно.
Затем он объяснил свою стратегию и ту ловушку, в которую он хотел заманить «Бейкер-Хостетлер». Это был совершенно нетривиальный подход, и мне он очень понравился.
С этого момента Майкл Ким стал моим адвокатом в Нью-Йорке.
Через четыре дня Майкл отправил судье Гриесе короткое и вежливое письмо, представившись моим новым адвокатом. Он сообщил судье, что мы полностью выполним все требования запроса, включая явку на допрос 15 апреля. В конце письма он пообещал, что мы постараемся разрешить все споры с противной стороной, «не беспокоя суд». Это было медом для ушей судьи.
