Команда Весельницкой была в полном составе: помимо нее самой, там были Ахметшин и Некрасов, а также их американские дружки Гленн Симпсон и Крис Купер с толпой помощников и подчиненных. Кроме того, по залу блуждал косяк репортеров российского государственного телевидения, и съемочные группы документировали всё, что происходило.
Однако они были не единственными русскими на этом «празднике». Пришло около десятка не приглашенных на просмотр российских диссидентов. И хотя вход был только по приглашениям, им не смогли отказать, поскольку сам Некрасов поднял столько шума о своем праве на свободу слова, ну и вдобавок зал был полупустым.
Мои самые большие опасения, что это мероприятие массово посетят политики и их помощники, не оправдались. Там не было ни одного конгрессмена, и даже сам Рорабахер манкировал этой тусовкой. Единственными, кто был как-то связан с Конгрессом, помимо Кайла и еще одного знакомого нам сотрудника, были Пол Берендс с небольшой компашкой из офиса Рорабахера.
Время шло к закату, когда кто-то из команды Некрасова пригласил всех в зал. Покидая террасу, Кайл захватил пакетик с попкорном и упаковку шоколадных шариков «Вопперс», которые раздавали на входе в зал, как будто это был обычный киносеанс.
Кайл сел вместе с помощником Роберта Бершински из Госдепа. Пока они болтали, с другой стороны от Кайла приземлилась полноватая, дорого одетая женщина за сорок с золотисто-каштановыми волосами. Обернувшись в ее сторону, чтобы поздороваться, он на мгновение потерял дар речи — это была Наталья Весельницкая. Он узнал ее, но, похоже, она понятия не имела, кто он, а он и не потрудился представиться. Вот так ирония судьбы: человек, который буквально написал закон Магнитского, сидел плечом к плечу с человеком, чья миссия заключалась в уничтожении этого закона.
Занавес открылся, свет приглушили, и на сцену вышел журналист Сеймур Херш. В своем сером пиджаке и очках с толстыми линзами 70-летний Сеймур выглядел как до предела измученный жизнью человек. Держа перед собой заметки, он представил Некрасова, пророча его фильму «долгий путь к развенчанию мифа».
Просмотр начался. Следующие два часа и пять минут зрители сидели молча и внимали происходящему на экране. Это была та же версия, которую мы с Кайлом уже видели, но в конце картины Некрасов добавил новый фрагмент, в котором пытался защитить друга Путина, виолончелиста Сергея Ролдугина, от обвинений в получении части из украденных 230 миллионов долларов. Побежали титры, включился свет, и Некрасов вышел на сцену.
Но вместо аплодисментов в его адрес зал разразился свистом и насмешками. Кто-то скандировал: «Позор! Позор!» — кто-то: «Вас надо включить в список Магнитского!» В зале началось громкое обсуждение на русском языке. Некрасов стоял рядом с Хершем на маленькой сцене в свете прожекторов. Херш пытался успокоить зал, говоря:
— Мы все следим за журналистикой. Это называется журналистикой.
В ответ из разных мест в унисон раздались голоса:
— Это не журналистика! Это пропаганда!
Хершу удалось немного успокоить аудиторию и начать обсуждение. Первый вопрос задал Дрю Салливан, соучредитель Центра расследовательской журналистики, который проделал огромную работу по молдовскому файлу и «Панамскому архиву». Не думаю, что среди присутствующих кто-нибудь знал больше него об отмывании денег по делу Магнитского.
Для Некрасова это было фиаско. Именно Дрю руководил расследованием, связавшим Ролдугина с аферой по отмыванию 230 миллионов долларов. Без каких бы то ни было любезностей он пояснил, что если бы Некрасов обратился к нему, как это сделал бы любой компетентный журналист, то Дрю поделился бы с ним документами, подтверждающими эту связь.
Некрасов понимал, насколько шатким было его положение. Он действовал как фактический защитник Путина. Выдавая себя за «правдоискателя», он столкнулся с реальным правдоискателем и на его фоне выглядел бледно и бестолково.
Всё больше распаляясь и становясь агрессивнее, Некрасов пустился в пространные рассуждения о том, что всё это очень «сложно» и проследить путь денег — всё равно что искать иголку в стоге сена.
На что Дрю холодно возразил:
— Поэтому это и называется отмыванием денег.
Осознав, что ему не победить в этом споре, Некрасов в резком тоне предложил задать следующий вопрос.
Но с каждым следующим вопросом его незавидное положение только усугублялось. Четвертый вопрос задал его бывший коллега и соотечественник, Александр Гольдфарб. Его комментарии были убийственными.
В спокойной манере Александр представился давнишним товарищем Некрасова и продюсером двух его ранних антипутинских фильмов, добавив:
— Для меня это очень личное и эмоциональное дело, потому что автор этого фильма разительно отличается от того Андрея, которого я знал.
Некрасов стоял на сцене, скрестив руки, пока Гольдфарб следующие шесть минут последовательно уничтожал фундамент, на котором Некрасов воздвиг свой фильм. И перед тем как закончить, он бросил:
— Я думаю, следует сказать прямо: режим Путина, который, очевидно, является бенефициаром этого фильма, — это диктатура убийцы. Я хочу, чтобы вы повторили это сейчас, как вы уже делали это много раз до этого.
Но Некрасов не повторил, и этим всё было сказано.
Той ночью я спал совершенно беззаботно.
Опубликованные на следующий день отзывы не оставили от Некрасова и мокрого места. Вашингтонский политический журнал «Американский интерес» вышел под заголовком «Большая ложь России». «Вашингтон Пост» — с редакционной статьей «Российский агитпроп приземлился в Вашингтоне». Позже — «Дэйли Бист» со статьей «Как антипутинский режиссер стал кремлевской марионеткой». Собранные вместе, эти безжалостные статьи уничтожили Некрасова. В западной прессе не было ни одной положительной рецензии на его фильм.
Некрасову, Весельницкой, Симпсону и Кремлю, безусловно, удалось устроить шоу, но только не то, на которое они рассчитывали.
31. Иноагенты (Закон ФАРА)
Лето 2016 года
Наталья Весельницкая умело скрывала неудачу с устроенным ею шоу и провалом во Втором окружном суде несколькими днями ранее. На следующий день после «премьеры» ее уже видели в первом ряду общественной галереи в Комитете по иностранным делам Палаты представителей на слушаниях по вопросам отношений России и США, организованных председателем Ройсом. Поодаль, за два ряда от нее, сидел Андрей Некрасов.
Мы с Вадимом тоже были там. Мы выбрали неприметные места сбоку в надежде избежать прямой конфронтации с этими двумя. Тогда я впервые увидел Весельницкую воочию. Она выглядела слишком нарядной и такой «лапой», что трудно было представить, что она причинила нам столько неприятностей.
Слушания начались. Кайл, который сидел позади членов комитета, прислал мне сообщение, что только что в зал вошел Ринат Ахметшин. У нас не было ни одной его фотографии. Вадим наклонился вперед и незаметно сделал несколько снимков своим телефоном. В дальнейшем они нам очень пригодились.
