* * *
ФИЛОСОФ: Я тут размышлял о покопо.
ГЛУПЕЦ: Он открыт для посещения?
Ф: Покопо – это маленькое животное в Северной Америке, известное главным образом своей уникальной диетой. Он ест только один вид пищи.
Г: И какой же?
Ф: Других покопо. Не сумев добыть свой природный вид питания, множество покопо ежегодно умирают от голода. Их смерть приводит к тому, что становится меньше ртов, и вследствие этого их популяция быстро растет.
Г: Кто это тебе рассказал?
Ф: Один профессор политэкономии.
Г: Почтительно склоняюсь пред тобой! А что заставило тебя думать о покопо?
Ф: Разговор о людях.
Г: Если ты не хотел думать о покопо, а разговор о людях заставил тебя думать о них, ты не захочешь говорить о людях, не так ли?
Ф: Разумеется, нет.
Г: А почему?
Ф: Я не знаю.
Г: Великолепный философ!
* * *
ГЛУПЕЦ: Я как следует обдумал твои уроки. Возможно, они полны мудрости, но уж точно не соответствуют вкусу.
ФИЛОСОФ: Чьему вкусу?
Г: Вкусу культурных людей.
Ф: А эти люди случайно не имеют склонности к алкоголю, табаку, защитным шлемам, парикам, обнаженному балету и перееданию?
Г: Возможно, но ты должен признать, что в интеллектуальных вопросах их вкус корректен.
Ф: Почему я должен это признавать?
Г: Потому что они сами так говорят.
* * *
ФИЛОСОФ: Я тут размышлял о том, почему болвана называют ослом.
ГЛУПЕЦ: Я считал, что философия занимается менее личными вопросами; однако почему же его так называют?
Ф: Главная черта болвана – глупость.
Г: Мои уши упиваются твоими словами!
Ф: Главная черта осла – тупость.
Г: Божественная философия!
Ф: Эти два понятия часто применяются, и потому взаимозаменяемы.
Г: Надо же! Я, недостойный, дожил до такого дня!
II
ГЛУПЕЦ: Если бы я был врачом…
ВРАЧ: Мне следовало бы попытаться быть глупцом.
Г: Ты бы потерпел поражение: достичь глупости не так просто.
В: Верно; человек слишком много работает.
Г: Пусть примет таблетку.
В: Если захочет. Я не хотел бы.
Г: Ты слишком откровенен. Прими совет глупца.
В: Спасибо за еще более гадкий рецепт.
* * *
ГЛУПЕЦ: У меня есть друг, который…
ВРАЧ: Очень нуждается в моей помощи. Отсутствие волнений, небольшие ограничения, жесткая постель, простая еда – все это приведет его в порядок.
Г: Я отдам шесть пенсов, чтобы коснуться подола твоей одежды!
В: А что твой друг?
Г: Он джентльмен.
В: Значит, он умер!
Г: Именно так; он следовал твоим рекомендациям.
В: Всем, кроме простой еды.
Г: Теперь он сам стал едой.
В: Как просто!
* * *
ГЛУПЕЦ: Ты веришь, что человек сохраняет разум после обезглавливания?
ВРАЧ: А может, он его приобретает?
Г: Много ему будет от него пользы!
В: Почему бы нет – в качестве компенсации? Ведь в других отношениях положение его незавидно.
Г: В чем, например?
В: Оно несовместимо с жизнью.
* * *
ГЛУПЕЦ: Какая из болезней самая приятная?
ВРАЧ: Паралич грудного протока.
Г: Я с ним не знаком.
В: Он не любит фамильярностей. Паралич грудного протока дает пациенту возможность принимать сколько угодно приглашений на обед без риска испортить себе аппетит.
Г: И как долго сохраняется этот аппетит?
В: По-разному. Но всегда чуть дольше, чем сам человек.
Г: А та еда, которая его переживет?
В: Увеличивает великую желудочную страсть, которая мрачно выглядывает наружу и разверзается, чтобы поглотить материальное творение.
В: Брось ей печенье.
* * *
ГЛУПЕЦ: Ты посещаешь пациента. Он выздоравливает. Хорошо. Как ты определяешь, выздоровел ли он благодаря твоему лечению или вопреки ему?
ВРАЧ: Я никогда этого не делаю.
Г: Я хочу сказать: как ты об этом узнаешь?
В: Спрашиваю мнение человека, интересующегося этим вопросом, – то есть глупца.
Г: А как об этом узнает пациент?
В: Глупец спрашивает об этом меня.
Г: Любезный учитель! Как мне тебя вознаградить?
В: Съешь нарезанный огурец, залитый дешевым кларетом.
* * *
ВРАЧ: Отношения между пациентом и его болезнью в точности такие же, как между двумя деревянными фигурками, предсказывающими погоду в голландских часах. Когда болезнь проходит, пациент начинает двигаться. Когда на сцену выходит болезнь, пациент отступает.
ГЛУПЕЦ: Самомнение нищего. Выходит, отношения между ними не очень-то сердечные.
В: Отношения редко бывают сердечными, за исключением тех, которые питают к вам бедные родственники.
Г: Мое среднее ухо раздавлено приятной горячностью мудрости! Ставлю десять против одного, что ты не сможешь описать мне нынешнее состояние своего последнего пациента.
В: Готов!
Г: Ты выиграл пари.
* * *
ГЛУПЕЦ: Я однажды читал репортаж о разговоре, на самом деле состоявшемся между глупцом и врачом.
ВРАЧ: В самом деле? Обычно подобные разговоры происходят только между глупцами.
Г: Репортер решил наплевать на орфографию: он писал «влупец» и «грач». И получилось, что слова глупца стояли после буквы «В», а слова врача – после буквы «Г».
В: Должно быть, вышла ужасная путаница.
Г: Так и есть. Но никто не понял, что с орфографией обошлись вольно.
В: Ах ты паршивец!
* * *
ГЛУПЕЦ: Представь, что среди твоих слуг оказалась больная устрица.
ВРАЧ: Устрицы не болеют.
Г: Я слышал, что жемчуг – результат заболевания.
В: Стоит ли функциональное нарушение, приводящее к появлению ценной жемчужины, называть болезнью или обращаться с ним как с болезнью – это вопрос, который можно подвергнуть честному сомнению.
Г: Значит, в данном гипотетическом случае ты бы не стал выступать за удаление аномальной части?
