Вслух я, конечно, ничего не говорил, только мысленно чертыхался.
И как меня угораздило вообще? Надо было оставаться в телеге. Хотя… Эти головорезы явно шастали где-то неподалёку, раз уж услышали крики молодого. Спасти его они бы не успели, зато запросто могли выйти к дороге и заметить повозку. А там – глядишь, пришлось бы отбивать ещё одно нападение. Ну либо они сразу вернулись бы в лагерь за подмогой, чтобы перехватить фермеров попозже…
В общем, всё сводится к тому, что мне никак не избежать ещё одной крупной заварухи возле Трясинного моста. Весь вопрос в том, чью сторону принять.
К слову, если бы я сразу помог разбойникам, всё пошло бы куда проще. Но нет ведь, пошёл на принцип…
Я успокоил себя тем, что, по словам Эреш, в Лабиринте, как и в жизни, нет однозначно правильных и неправильных решений. Просто у каждого решения есть свои последствия.
Одно точно радовало – продвигались мы куда быстрее, чем я в одиночку. Даже с учетом того, что пришлось тащить раненого. Разбойники, похоже, знали эти топи, как свои пять пальцев, и безошибочно находили тропинки, по которым можно было пройти, почти не замочив ног. В итоге дорога к лагерюразбойников заняла не больше получаса.
За это время я понемногу разговорился с попутчиками. Точнее, больше с Ваксом – угрюмым типом в солдатском шлеме. Он приходился Аману не то дядькой, не то каким-то другим родственником, потому так и пёкся о парнишке.
Фермеры не обманули – бандиты в прошлом служили в армии местного барона. Дезертировали прошлой осенью после того, как их главарь, Горан, не подчинился приказу. Ситуация, по рассказам Вакса, была паршивая. Дружину их отправили подавить мятеж в деревнях по ту сторону болота. Уже который год выдавался неурожайным, оброку в закрома барона сдавали мало. Но тот решил, что крестьяне попросту утаивают от него излишки, и выслал солдат для обыска. Вот мужики и подняли бунт.
– Ну, барон, понятное дело, и вовсе озверел, – рассказывал Вакс. – Приказал всех бунтовщиков на колья пересажать. Но Горан-то сам из тутошних. Да и многие из нас. Родня тут, друзья, невесты у некоторых…
– И чем дело кончилось?
– Бойней, – буркнул Вакс. – Часть солдат на сторону мятежников перешла, но всё равно мы оказались в меньшинстве. Барон еще и подкрепление прислал… А, кур-рва, вспоминать тошно! Загнали нас в болота, будто зверей каких. Но самое паскудное, что никого мы не спасли. Только сами шеи свои под плаху подставили.
Да уж, ребятам не позавидуешь. Я хоть и старался держаться отстранённо, всё же невольно проникся этой историей. В голосе Вакса было столько тоски и безнадёги, что хоть самому волком вой. Ещё и совесть заскреблась на душе тонкими коготками.
Впрочем, что я мог сделать-то? Позволить тем четверым перебить фермеров? Так те тоже вроде ни в чём не виноваты…
– И что собираетесь делать дальше?
– Уходить надо. Но по дорогам не пробраться – вмиг патрули баронские сцапают. А мы за зиму отощали и ослабли так, что и от бродячих псов не отобьемся. Одна надежда – напрямки через болота выбраться к Загорскому лесу. Там уже места не такие гиблые, прокормиться можно.
– И что мешает?
Вакс саркастично хмыкнул:
– А сам-то как думаешь? Как будто через топи эти так легко перебраться. Они, почитай, непроходимые. Здесь столько народу сгинуло – я до стольки и счёта не знаю. И припасы нам нужны для такого похода… Хотя, и без похода тоже. Тут жрать-то особо нечего. Лягушек, змей да крыс водяных ловим, корни камыша жуём…
Он с отвращением сплюнул.
– В общем, не от хорошей жизни разбойниками стать пришлось. Если бы на большак не выходили и не трясли время от времени караваны – уже давно бы с голоду загнулись. Но и это ненадолго. Солдаты барона сейчас все дороги перекрыли, из болот особо не высунешься.
– А что за Трясинный мост-то? Где-то здесь река?
– Ага. Ну, раньше была. Но русло с тех пор размыло, южный берег заболотило. Там и реки-то не видно уже – топи сплошные. Но мост остался. И крепкий ещё.
– И что, разве успеем перехватить повозку? Мне кажется, мы всё дальше от дороги…
– Насчёт этого не боись. От нашего лагеря к мосту тропка тайная есть, напрямик. А на телеге эти деревенские будут ещё долго тащиться, особенно если и правда гружёные. Да вот мы, кстати, уже почти и пришли…
Лагерь разбойников располагался на довольно обширном островке посреди топей. Про тридцать человек крестьянин, правда, преувеличил. Здесь и два десятка с трудом бы разместились – я насчитал всего четыре крохотных землянки. Хотя в целом обустроено здесь всё было неплохо. Даже небольшой ручеек был, берущий начало из родника, обложенного крупными булыжниками. Вода в нем оказалась холоднющей, но вкуснее неё я, по-моему, в жизни не пил.
Амана сразу же оттащили в сторону, над ним принялся колдовать какой-то худощавый старик – видно, единственный, кто хоть как-то разбирался в лекарском деле. Остальные быстро собрались на вытоптанном пятаке земли в центре острова. Тогда-то я и увидел настоящего главаря.
Горан оказался единственным из этой потрёпанной братии, по кому можно было сразу догадаться о его военном прошлом. И даже не потому, что только у него сохранился почти полный набор солдатских доспехов, включая приметный железный щит – круглый, с искусно сработанной головой вепря в центре. Дело скорее в выправке, во взгляде, в манере держаться. В нем чувствовался лидер. Причем заметно было, что дисциплина в отряде держится именно на авторитете, а не на грубой силе. Горан был невысок и даже неказист на вид, ещё и заметно прихрамывал. Но двигался спокойно, глотку не драл, отдавая приказы. И в его присутствии разбойники притихли и подобрались, ловя каждое его слово.
Левый глаз у главаря был закрыт повязкой. Судя по всему, постоянной. Тряпичные бинты на ней уже посерели и намертво слиплись от времени. Уцелевший же глаз буквально светился изнутри какой-то внутренней силой. Но не яростной и кипучей, а какой-то спокойной, с примесью фатализма. С первого взгляда было понятно, что согнуть этого человека уже не получится. Разве что разбить вдребезги.
Сбивчивые и торопливые объяснения по поводу инцидента на топях он выслушал спокойно, и всё это время с лица его не сходило скептичное выражение. Особенно когда речь зашла обо мне. Надолго повисла пауза, во время которой главарь молча буравил меня взглядом. Наконец, он негромко произнёс:
– А теперь говори правду.
Я невольно покосился по сторонам, окидывая взглядом собравшихся.
Да уж, встрял я. Будь мой дар при мне – я бы особо не нервничал. Но сейчас я себя чувствовал, как канатоходец без страховки. Бежать некуда – кругом незнакомые топи. Драться? Одному против двух десятков голодных, злющих, отчаявшихся разбойников, которым нечего терять?
– Что ты хочешь услышать? – устало вздохнув, спросил я. – Я уже всё рассказал. Я не из этих мест. И, если честно, с удовольствием убрался бы отсюда поскорее.
