– Осталось совсем немного, – подбадривал священник, вертя головой в поисках каких-то только ему известных ориентиров.
– Хорошо бы, – проворчал Тайлин. – А то у меня уже последний факел прогорает.
– Ничего, здесь я уже найду дорогу даже в темноте. Триединый был благосклонен к нам – мы не встретили препятствий на нашем пути. Остался последний рывок…
Калиман остановился возле одной из могильных плит, содрал с неё налипшие тенёта, проводя кончиками пальцев по выбитым в камне надписям. Вроде бы ничего примечательного – обычная плита, мы прошли уже мимо сотни похожих.
Но священник занялся ей вплотную – присел на колено, проверяя один за другим рельефные выступы в её нижней части. Что-то повернул, что-то нажал, попытался сдвинуть плиту, навалившись на неё плечом.
– Не подаётся… – пропыхтел он осипшим от натуги голосом. – Кажется, механизм заклинило. Давайте попробуем вместе!
Понадобились наши общие с латниками усилия, чтобы сдвинуть, наконец, каменную пластину настолько, чтобы можно было протиснуться в скрывающийся за ней лаз.
– Гаси факел! – прошипел Калиман. – И двигайтесь как можно тише. Пожалуй, здесь мне лучше пойти вперёд…
Он первым нырнул в тёмный проём, я – следом. Солдаты пыхтели позади, с трудом помещаясь в узком коридоре и то и дело скребя по кирпичной кладке краями своих щитов, покорёженных в битве с огнедышащей тварью. Я свой повесил на спину и передвигался боком, и то время от времени касался стен. Лаз был узкий, местами не больше полуметра, и представлял собой сплошную лестницу, круто поднимающуюся вверх. К счастью, не очень длинную.
Продвигались мы медленно, настороженно, но не столько из-за темноты, сколько из-за звуков, доносящихся сверху.
Крики. Даже не так. Вопли. Многоголосые, протяжные, исполненные ужаса, страданий и безысходности. В гулком каменном мешке они отдавались многократным эхом, которое, казалось, никогда не затихало, дробясь на осколки, наслаиваясь само на себя и возвращаясь обратно.
– Что-то не очень-то похоже на библиотеку, – шепнул я Калиману.
– В последний раз я был здесь почти пятнадцать лет назад. Видимо, с тех пор многое изменилось. Будьте настороже.
Мы уперлись в тупик, и от залы, в которой, судя по звукам, истязали не меньше десятка человек, нас отделала лишь тонкая кирпичная стенка. В этот раз замаскированная дверь поддалась легко, только мерзко скрипнула каким-то ржавым шарниром. Но вряд ли это кто-то услышал, кроме нас – крики заглушали всё.
– Боже праведный! – выдохнул отец Калиман, невольно замерев при виде открывшейся нам картины. И тут же зашептал что-то, явно снова молясь своему Триединому.
Я и сам, признаться, опешил. К горлу быстро подкатил ком. Тайлин и Эсдин, выбравшиеся из лаза последними, тоже встали, как вкопанные, и не удержались от возгласов. Которые, правда, были совсем не похожи на молитвы.
За последние дни мне довелось многое повидать. Чудовища. Смерть. Трупы. Жестокость. Страх и отчаяние. Не думал, что есть вещи, способные переплюнуть всё это. Оказалось, есть.
Пытки.
По мне, так нет ничего более жестокого и омерзительного. И для меня самый жуткий кошмар – это именно оказаться в пыточной камере. Беспомощным, отчаявшимся, полностью во власти садистов, чья цель – даже не убить тебя, а заставить мучиться. Долгие часы, дни, недели…
Жертв было двенадцать. Размещены на наклонных деревянных столах, выстроенных по кругу так, что образовывали что-то вроде циферблата. Люди, лежащие на них, были прочно прикованы к столешницам железными скобами и развернуты ногами к центру. Все были в каких-то жалких лохмотьях, едва прикрывающих наготу, и, словно тигры, исполосованы шрамами. На вид раны были неглубокие, но какие-то странные, больше напоминающие ожоги. Крови почти не было, но кожа на некоторых ранах расходилась настолько, что видно было обнаженное мясо.
Судя по состоянию многих из жертв, они были здесь давно. Возможно, не одну неделю. Взгляды их были совершенно безумные, в них плескались лишь боль и отчаяние.
Мы встретились взглядами с одним из них, и несчастный вдруг дёрнулся, на время приходя в себя. Прохрипел одно лишь короткое слово, изгибаясь в мою сторону всем телом. И это была не мольба о помощи.
«Убей!».
Я вздрогнул, отводя глаза.
В центре этого жуткого циферблата в воздухе висело нечто, что я поначалу принял за очаг Скверны – чёрный, влажный на вид сгусток каких-то беспрестанно шевелящихся щупальцев. Амальгама тут же выделила его тревожным алым абрисом. Но, попытавшись заглянуть на изнанку и увидев объект своим «шестым чувством», я понял, что это не грибница. По крайней мере, не обычная её разновидность.
Я не мог полностью перенестись в серый мир – мой дар на этом Осколке тоже не работал. Но даже частичный перенос позволил мне увидеть важную деталь. От каждого прикованного к пыточному столу узника в сторону этого сгустка тьмы тянулся широкий полупрозрачный след. Эта штука либо высасывала из несчастных какую-то энергию, либо наоборот, накачивала их ею.
Скорее, всё же первое. Очень похоже на алтарь, жертвы на котором питают эту тёмную сущность. На это указывали и другие атрибуты – например, сложный узор на полу, выведенный чем-то бурым, очень уж напоминающим спекшуюся кровь. Но разглядывать всё это было уже некогда.
– Кто здесь? – рявкнул кто-то из глубины зала.
В голосе не было ни капли испуга – лишь раздражение и яростное возмущение. Кем бы ни был незнакомец, он не боялся быть застигнутым врасплох.
Я стянул щит со спины, выхватил меч. Алые рисунки на его клинке вдруг явственно засветились алым. Кажется, он снова почуял врагов.
Солдаты за моей спиной, матерясь сквозь зубы, тоже готовились к бою. Тайлин торопливо взводил арбалет, Эсдин вытянул из ножен меч. Священник же, кажется, всё не мог опомниться от увиденного – стоял, пошатываясь, и с губ его срывался шёпот – не то молитва, не то просто горячечный бред.
– Прямо здесь, на святой земле… – расслышал я. – Кощунство! Он действительно безумен!
– Пора, святой отец! – прикрикнул я на него. – Вы искали доказательств? Так они перед вами!
Он, с трудом оторвав взгляд от чёрного нечто в центре залы, зыркнул на меня, и глаза его постепенно приобрели осмысленное выражение.
– Да… И всё еще хуже, чем я ожидал. Гораздо хуже…
Обернувшись к латникам, он вдруг вскинул посох и заорал уже во всю глотку:
– Вперёд, во имя Триединого! Уничтожьте это гнездо зла!
Солдаты выглядели растерянными. Вряд ли они раньше сталкивались с чем-то подобным. Но, надо отдать им должное, быстро собрались с духом и ринулись вперед, навстречу тёмной фигуре, приближающейся к нам из дальнего конца зала.
Ночное зрение позволило мне рассмотреть противника раньше, чем тот вышел на освещенный участок. На вид вроде бы ничего особенного – обычный человек в длинном балахоне с капюшоном.
