Однако упрямо поднялся, отбросил капюшон назад. На его лице, изуродованном ритуальными кровоточащими шрамами, заиграла злорадная усмешка.
– Неплохо, неплохо, Калиман! – прохрипел он. – Но мы остались один на один. Думаешь, продержишься против меня? Сколько самоцветов осталось в твоём кресте, а? Я ведь вижу, что они трескаются после каждой атаки.
Похоже, демона, как и нас троих, Марбери уже списал со счетов. Впрочем, он был не так уж и не прав. Эсдину точно конец. Тайлин ещё жив, но, как и я, валяется в луже собственной крови. Толку от нас сейчас всё равно никакого. Я, конечно, сдаваться не собирался, но нужно дать амальгаме время, чтобы раны хоть немного затянулись.
– Триединый даст мне сил победить тебя! – дрожащим от напряжения голосом проговорил отец Калиман. Лицо его было мокрым от пота, глаза лихорадочно блестели и, кажется, даже чуть светились изнутри.
– Триединый? – расхохотался его противник. – Ты ведь помнишь наши изыскания. Мы изучали природу наших святых, целителей, животворящих икон и крестов…
– Это было ошибкой. Нужно было остановить тебя ещё тогда!
– О, нет, это было прорывом! Тебе ведь и самому хотелось узнать, что же даёт им силу? Ну же, признайся!
– Вера! – процедил Калиман, двигаясь в сторону епископа и по-прежнему держа посох так, будто заслонялся от него крестом.
– Да, – неожиданно согласился епископ. – Вера тысяч послушников, истово молящихся Триединому, творит чудеса. Благодаря ей и возникают все эти святыни и намоленные места.
– Значит, ты и сам не отрицаешь этого? Но всё же готов разрушить всё, во что верил? Ради чего, Марбери?!
Последний вопрос Калиман выкрикнул с отчаянием, и снова впустил из креста волну света. Кажется, это отнимало у него силы, потому что сразу же после этого он пошатнулся, падая на одно колено. Но поднялся и снова зашагал вперед, уже с заметным трудом поднимая посох.
– А вот и последний самоцвет, – злорадно ухмыльнулся Марбери и, наконец, ударил в ответ.
Из его руки вырвалось длинное призрачное щупальце, разделившееся на несколько рукавов и опутавшее Калимана за плечи. Тот попытался бороться с ним, с трудом удерживая в руках посох и пытаясь снова направить его на противника.
Получалось не очень.
– Знания для меня всегда были превыше веры, мой друг, – страшно оскалился епископ, но в этой его усмешке, кажется, была изрядная доля грусти. – И я понял, что если именно вера даёт силу, то дело не в Триедином. А в тех, кто верит.
Он зашагал вперёд, не опуская ладони. Она была пересечена глубоким шрамом, и призрачное щупальце, раздвигая его, рвалось изнутри. Может, не такое уж и призрачное.
Заклинание и ему самому давалось с трудом, отнимая силы и причиняя нешуточную боль. Но он, кажется, даже наслаждался этой болью.
Вот ведь больной ублюдок!
Калиман явно не справится в одиночку, так что отлеживаться дальше не получится. Я кое-как поднялся. Левый бок онемел, да и вообще всё тело плохо слушалось. Я упирался ладонями в пол и не чувствовал прикосновения каменных плит, будто был в толстых перчатках. Видимо, борясь с болью, амальгаме пришлось вырубить большую часть нервных окончаний.
– Понимаешь, Калиман? Всё дело в нас самих! И уж если вера смертных обладает такой силой… То я решил, что можно найти и другой источник. Например, боль.
– Так вот почему ты устроил всё это?! Ты упиваешься страданиями?
– Я лишь направляю эту энергию в нужное русло. Боль, как и вера, может стать источником невероятной силы, – воодушевленно проговорил епископ, подходя всё ближе к противнику и всё сильнее опутывая его заклинанием. – И куда более надёжным. Заставить людей страдать куда проще, чем верить.
Калиман боролся, но видно было, что он выбивается из сил. Осталось ему явно недолго – черные плети не просто опутали его, но и давили, прижимая руки к туловищу. Рухнув на колени, он с трудом опёрся на посох, будто пытаясь заслониться им от противника. Но Марбери неуловимо давил. Свободную руку он отвел в сторону и чуть назад, черпая энергию из кошмарного нечто посреди зала, хотя оно и было уже почти дохлым после атак Калимана.
Нужно было помочь, но я сам едва держался на ногах. Меч забрать я не мог – демон всё ещё бился в агонии. Пытаясь вытащить оружие, можно было запросто попасть под шальной удар когтями. Да и времени на это попросту не было. Даже на то, чтобы просто добежать до дерущихся.
Я стащил щит с левой руки, перехватил его на манер фрисби. Капитан Америка из меня сейчас так себе, но тут и бросать-то недалеко, от силы метров пять. И Марбери ко мне спиной, так что не должен успеть среагировать.
В момент броска я не удержался от вскрика, и епископ невольно дернулся, оборачиваясь. Но это было даже к лучшему – край щита угодил ему прямо в скулу. Хотя, думаю, и по затылку было бы неплохо.
Удар получился неожиданным и крепким, так что Марбери, всплеснув руками, повалился на пол, утеряв контроль над своим заклинанием. Калиман сбросил призрачные путы и вскочил. Похоже, зарядов в его посохе и правда не осталось – на месте самоцветов зияли пустые выемки. Но он завершил схватку без всякой магии, попросту саданув противника по голове тяжелым окованным концом посоха, как булавой. Тут же замахнулся снова.
Марбери страшно закричал и, собрав последние силы, выпростал руки вверх, будто пытаясь схватить противника. И почти в тот же миг, когда посох Калимана опустился на него второй раз, из ладоней его снова вырвались призрачные плети – на этот раз тонкие, похожие на целые пучки черных длинных спиц. Они легко пробили рясу священника, некоторые вылезли из спины. Калиман тоже закричал, и их с епископом вопли слились воедино.
Я не успел доковылять до них буквально пару шагов, когда Калиман рухнул на своего противника. Ухватив его за одежду, я перевернул его и оттащил чуть в сторону, помогая опереться спиной о кирпичную колонну.
Он закашлялся, обильно отхаркивая кровью. На меня он даже не смотрел – не сводил взгляда с распластавшегося на полу Марбери.
– Он… мёртв? Убедись в этом!
Я взглянул на епископа. Амальгамные линзы подсказывали, что старик уже не дышит. Но, чтобы убедиться, я на пару мгновений переключился на изнаночное зрение. И невольно вздрогнул от увиденного.
Сгусток тьмы в центре залы всё ещё не был уничтожен, хотя и сжимался с каждой секундой – сейчас было очевидно, что это живое существо, которое старается сбежать, протиснувшись в небольшую брешь в ткани мироздания. При этом оно не переставало поглощать энергию из несчастных, прикованных к пыточным столам. И не просто энергию – чтобы зализать свои раны, оно буквально высасывало из них последние соки. Марбери сам стал одной из жертв. Я разглядел его призрачный, искаженный силуэт, который засасывало в эту воронку. Лицо его было искажено гримасой ужаса и отчаяния, безумные глаза вылезли из орбит, рот распахнут в беззвучном крике.
Я зажмурился на пару секунд, избавляясь от наваждения. Когда снова открыл глаза, тёмное нечто уже съёжилось до размеров футбольного мяча и продолжало усыхать, будто втягиваясь внутрь самого себя.
