Ха! Вот это ты точно почувствуешь!
Войдя в раж, я увлеченно кромсал огромное змеевидное тело, с удовлетворением отмечая, что удары мои не проходят бесследно. Я за считанные секунды располосовал весь левый бок твари размашистым огненным граффити, оставляя настолько глубокие раны, насколько позволяла длина клинка.
Дракон задергался в болезненных конвульсиях, пытаясь уйти от невидимого жала. Напрягся, как встающая в боевую стойку кобра — верхняя часть туловища взмыла вверх почти вертикально, изогнулась знаком вопроса. Голова, до этого призрачно-дымчатая, вдруг быстро обрела плоть и цвет — дракон нырнул из реала обратно в серый мир, пытаясь разглядеть назойливую и больно кусающуюся букашку.
Я ринулся вперед, пытаясь скрыться из его обзора. К тому же клинок у меня раскалился настолько, что его становилось сложно удерживать. Я махнул им несколько раз, пытаясь стряхнуть горящую кровь.
И едва не угодил под удар когтистой лапы.
Конечности у дракона были короткие по сравнению с туловищем — похожие на крокодильи. Однако и таких хватило бы, чтобы одним движением смять человека в комок, как салфетку. Меня спас очередной нырок — я выскользнул в реал, едва огромные когтистые пальцы коснулись моей кожи.
Ударил опять, побежал, кромсая тушу чудовища, которое, чувствуя это, попыталось снова скрыться на изнанке. На пару секунд убрал меч в Суму, чтобы освободить руки и вскарабкаться на крышу одного из фургонов. Выхватил его снова, ударил в прыжке, перехватив рукоять обеими руками. Клинок вонзился в мерцающую, уже исчезающую из реала плоть, завяз в ней и пополз вниз под моим весом, раздирая шкуру так, что оставалась глубокая борозда.
Не знаю, как эта схватка выглядела со стороны, для обычных людей, не способных заглянуть за грань. Наверное, очень странно. Впрочем, схваткой это можно было назвать лишь с большой натяжкой — уж скорее игра в кошки-мышки. Да и раны чудовищу я наносил хоть и обширные, но неглубокие. Эх, мне бы оружие посерьёзнее!
Но цели своей я добился — дракон отвлекся на меня, разозлился, занервничал, как пес, гоняющийся за собственным хвостом. Я же с легкостью уходил от его ответных атак — он хоть и двигался довольно быстро, но между слоями реальности перетекал очень уж медленно, как тягучая капля смолы, при этом в промежуточных состояниях уязвимый как с изнанки, так и из реального мира. Так что я кромсал его, как только мог, стараясь достать поглубже.
Была даже мысль попробовать ударить его изнутри, но я не стал рисковать. Неизвестно, что было бы, если бы мы в тот момент, когда я оказался в его утробе, «совпали по фазе», оказавшись на одном слое реальности. Вдруг угодил бы ему прямо в желудок, например, и обварился бы в кислоте.
Изловчившись, я добрался-таки до его морды и рубанул по глазам. Причем сделать это удалось, когда мы оказались на одном слое, так что удар получился хлестким, болезненным. Широким росчерком клинка я прошелся прямо по выпуклым глазным яблокам, и те полопались, как раздавленные дыни, разбрызгиваясь липкими ошметками.
Это стало последней каплей. Чудовище взревело так, что мне уши заложило, и снова скрылось на изнанке — на этот раз целиком, уйдя так глубоко, что не осталось даже намека на его присутствие. Я же остался один в разрушенном безлюдном лагере, с шипящим раскаленным докрасна мечом, который уже с трудом удерживал. Перебросил его в другую руку, затряс обожженной ладонью. Впрочем, укрепленная кожа и здесь здорово помогала — там, где обычный человек уже получил бы обширные волдыри, я обошелся лишь покраснением и легким пощипыванием.
Прямо передо мной, в паре шагов, из земли торчало несколько странных чёрных дротиков — костяных, с небольшими узловатыми утолщениями по всей длине, будто на стеблях бамбука. Верхняя их кромка краснела раскаленным срезом и слегка дымилось. Я даже не сразу сообразил, что это шипы с гребня дракона — я их, наверное, штук двадцать срубил, только они разлетелись по всей округе. Часть, возможно, вообще упали на изнанке, и сейчас невидимы из реала.
Выдернул один из земли. Полый, где-то с палец толщиной, но удивительно прочный и упругий. А на конце такой острый, что легко вонзился в сухую утрамбованную почву. Хорошая штука, жалко бросать. Убрав Губитель в Суму, я собрал шипы, наскоро связав их в пучок полоской ткани, оторванной от края рубахи. Их легко можно было утащить в одной руке.
Я думал, что пока я отгонял дракона, все обитатели лагеря разбежались, кто куда. Однако это было не так. Едва высунувшись за полуразрушенный забор, я обнаружил их всех — сбившихся в плотную группу и явно ждущих меня. Впереди я разглядел Шаля и еще пару уже знакомых ребят, его помощников.
Номадов рядом с ними не было — кажется, появившееся чудовище и их отпугнуло, так что всадники ускакали дальше, к лагерям, разбитым к югу от тракта.
Это, конечно, здорово. Но радоваться рано. Основная орда уже совсем рядом — буквально в паре сотен метров. Она двигалась неторопливо — чуть быстрее обычного шага, в такт ритмичному бою барабанов. Но в этой её издевательски неотвратимой неторопливости было что-то особенно пугающее.
И над этим войском, словно огромные призрачные флаги, плавали длинные шлейфы драконов, держащихся по большей части на изнанке, но частично выныривающих в наш мир — словно огромные змеевидные рыбины, показывающие свои спины из воды.
От орды отделилось несколько групп, быстро вырвавшихся вперед. Всадники на лошадях и на лохматых чудовищах вроде тех, что я уже видел. Явно разглядели нашу группу и устремились наперехват.
— Ну, чего встали-то?! Бежим! — заорал я, указывая в сторону Крысиного замка.
Сам ринулся вперед, но уже через полминуты был вынужден резко сбросить темп. Рабам за мной было не угнаться — среди них было много раненых или просто ослабших за время заточения. Группы охотников, высланные за ними в погоню, быстро приближались, и стало ясно, что беглецы не успеют одолеть и половины пути, как их догонят.
Зар-раза!
— Быстрее! — выкрикнул я, бросаясь назад. — На мост! Я их задержу!
Поравнявшись с Шалем, я бросил ему связку шипов с драконьего гребня.
— Держи! Потом отдашь…
Всё еще горячая рукоять Губителя снова легла в ладонь, меч оттянул руку приятной тяжестью. С момента, как я добыл этот клинок в Лабиринте, мы с ним уже немало крови пролили, и я уже начал воспринимать его, как продолжение руки. Горящая кровь дракона все еще дымилась на его лезвии. Это хорошо. Игнисовое пламя — страшная штука, но полезная, если его контролируешь.
Кровь стучала в висках, будто вторя ударам вражеских барабанов, и разгоняла по венам ядреную смесь адреналина с прочими стимуляторами. Я еще от боя с муреной-переростком толком не отошёл, так что на номадов бросился уже разогретым, войдя в особое состояние — что-то вроде боевого транса. Эмоции и посторонние мысли почти отключились, уступая место рефлексам и холодному кровожадному расчёту. В памяти всплыла лишь привычная мантра в виде засевшей с детства считалочки, которую я раньше часто повторял, когда старался успокоиться.
