— Он меня лапал! Терпеть не могу, когда мужики…
Я, не выдержав, развернулся и отвесил ей оплеуху тыльной стороной ладони. В ответ она попыталась полоснуть меня клинком, но я успел перехватить её руку и, рванувшись вперёд, впечатал саму разбойницу спиной в скалу. Острие её кинжала упёрлось мне в грудь под ключицей, но не смогло пробить кожу — отпружинило, как от твёрдой резины, а дальше я уже отвёл её руку назад.
Наши лица оказались совсем рядом, будто перед поцелуем, и я прошипел:
— Слушай, ты… Я спас твою шкуру, если не забыла. И взял тебя с собой. Но не для того, чтобы потакать твоим заскокам! Не смей… Ты слышишь?! Не смей трогать моих людей! Иначе я лично сверну тебе шею!
— Осторожнее, Ян… — тихо сказал Энки, каким-то образом оказавшийся совсем рядом, в паре шагов позади меня. — Если она решит, что дочке грозит смертельная опасность… Вспомни, что было с шагросом.
Хестия — напряженная, как сжатая пружина, оскалившаяся, обжигающая меня яростным взглядом — вдруг немного обмякла, недоуменно взглянув на демона. Я оттолкнул её, отступая назад.
— Всё-таки я забыл, с кем имею дело. С Потрошительницей, — с горечью сказал я. — Если не можешь держать при себе свои наклонности… Просто пошла вон.
— Да с радостью! — выплюнула она.
Я кое-как успокоил людей и уговорил спускаться в пещеру. Одно за другим в темноте вспыхивали пятна пляшущего красноватого света — зажигались факелы. До этого мы старались их экономить — из замка мы захватили лишь небольшой запас, а хвороста, собранного по пути, едва хватит на поддержание одного костра.
Пробился к Шалю. Рядом с ним на земле сидел парень со свежей повязкой на руке. Но этот, похоже, отделался легким испугом. Тому, что лежал на земле, пришлось куда хуже. В свете факела я разглядел глубокий порез, тянущийся наискосок по верхней части груди и частично захватывающий шею. Похоже, Хестия метила прямиком в горло, но парень успел уклониться, и клинок рассек кожу и мышцы под ключицей. Шаль пытался зашить рану жутковатой на вид иглой, явно не предназначенной для этого. Получалось не очень. Раненый стонал и рычал от боли, зажав в зубах какую-то деревяшку. Двое держали его за руки, прижимая к земле.
— Что, как тут у вас?
— Лучше всех! — раздраженно отозвался хирург и выругался — бугристая грубоватая нить, которой он пытался шить, не то оборвалась, не то выскользнула из иглы. — Эй, держи свет ближе! Ну, не так же! Всю морду мне обожжёшь…
Чуть успокоившись, он коротко взглянул на меня через плечо.
— Да хреновые дела. Артерии не задеты, но рана довольно глубокая. Дезинфицировать нечем. Попытаюсь сейчас заштопать, перевязать. Но, даже если он сможет завтра вскарабкаться на скалу — не знаю, сколько потом протянет. Зараза какая-нибудь в рану попадёт — и кранты. Это только вопрос времени.
— Можно мне?
Шаль снова обернулся, недоверчиво взглянув на меня.
— А ты что, шить умеешь? Или наложением рук собираешься исцелить?
— В некотором роде.
Мне пришлось на какое-то время сосредоточиться на мысленных командах, чтобы поставить задачу амальгаме. Задача была простая — по крайней мере, я не видел ничего сложного, чтобы выпустить пару свободных кластеров и залечить рану не на себе, а на другом человеке. Но, похоже, другие носители серебряной крови такими возможностями не пользовались. Регенерация тканей требовала некоторого количества амальгамного вещества, которое тратилось безвозвратно. А при применении на чуждом организме этот расход возрастал в разы — вещество разносило кровотоком по всему организму, и забрать его было сложно. А ведь каждый кластер амальгамы, даже фрагментированный — на вес бриллиантов, а то и дороже.
Но мне было плевать. Я чувствовал себя немного виноватым за эту рану. В конце концов, это я притащил опасную психопатку в отряд.
— Что это? — испуганно шепнул раненый, глядя на тягучую серебристую каплю, скользнувшую с моих пальцев на рану.
— Лежи спокойно. Это не больно.
У меня самого регенерация проходила безболезненно — место вокруг раны, наоборот, немело, будто его обкололи новокаином. Порез на груди довольно быстро затянуло тонкой блестящей пленкой, похожей на полоску ртути. Раненый замер, кажется, даже дышать перестал, скосив глаза вниз, пытаясь разглядеть получше, что происходит.
— Так, надо сдвинуть края раны поплотнее… Да, вот так. Потерпи немного, это не займет много времени.
Края раны склеились и зарубцевались буквально за пару минут. Ещё минут через пять я собрал выпущенные кластеры обратно. Полного заживления дожидаться не стал, да и на стороннем организме амальгама работала не так эффективно. Но главная цель была достигнута — кровотечение остановлено, рана полностью обеззаражена и затянулась тонким, но крепким рубцом. Естественные процессы регенерации тоже немного подстегнуты, так что за ближайшие несколько часов раненый должен оправиться. Да ему уже и сейчас стало заметно лучше.
— Сп-пасибо! — выдохнул он, приподнимаясь на локтях, а потом и переходя в сидячее положение. Осторожно, кончиками пальцев, ощупал рану, но тут же получил шлепок по руке от Шаля.
— Куда лезешь-то грязными лапами! Как дети малые, ей-богу… Давай повязку наложу.
Раненый вдруг повернулся чуть в сторону, заглядывая куда-то за мою спину, и заметно напрягся. Я обернулся.
Хестия подошла молча и почти бесшумно. Нельзя было сказать, что она полна раскаяния, однако выражение её лица было необычным.
— Похоже, волноваться не о чем, — сказала она. — Так, царапина.
— Угу. Повезло, что ты промахнулась.
— Я не промахнулась. Я… — она отвела взгляд. — Рука дрогнула. Со мной раньше такого не бывало. Для меня же глотку вскрыть — как высморкаться. А тут… Что ты со мной сделал?
— Я?
— Ну, или этот твой приятель в дурацкой шляпе. У меня от него мороз по коже, кстати. Кто он?
— Это… долгая история.
Ответ этот, как ни странно, её будто бы удовлетворил. Она сейчас явно не была настроена на то, чтобы слушать кого-то. Скорее, наоборот, пыталась разобраться в себе.
— А я ведь уже подыхать собиралась там, в пещере. Ну, после того как костеглод мне кишки выпустил. Отключилась ненадолго, а потом… Всё как-то по-другому.
— Ты изменилась. Не заметила? — я жестом указал на лицо, намекая на исчезнувшие шрамы. — И, похоже, не только внешне.
Разбойница потёрла щёку, рассеянно кивнула. Помолчав, вдруг неожиданно подмигнула раненому, который продолжал неотрывно глядеть на неё снизу вверх.
— Скажи ему, что… Мне жаль, — выдавила она. Кажется, извиняться ей было в новинку. — Я не хотела. Просто не надо было распускать руки.
— И этого больше не повторится, — подсказал я.
— Угу. Я помню. Иначе ты свернёшь мне шею, — с усмешкой отозвалась она и, развернувшись, скрылась в полумраке.
