Наша Светлана Викторовна чучела из игрушек, к счастью, не ставила. Она превзошла всех: сажала цветы в старых зонтах. Видимо, насмотрелась каких-то мастер-классов типа «Сад своими руками». А ограду сделала из старой обуви, в которую тоже что-то посадила.
Я не очень разбираюсь в цветах, поэтому идентифицирую только анютины глазки, и то благодаря Анне. В общем, под окном Светланы Викторовны вечно что-то цвело, ползло по стенам, высилось пышными кустами, а ещё торчали кочаны непонятной розовой капусты, явно несъедобной, дизайнерской.
Кажется, большинство садоводш живёт на первом этаже, однако наша Светлана Викторовна жила на втором и иногда прямо из окна поливала ботанический сад из широченной душевой лейки. Я всё время думал, какой же у неё в ванной длиннющий шланг. Наверняка мыть голову не слишком удобно, когда под ногами метров пять этого шланга путается.
Кстати, Анна втихаря посадила под окном Светланы Викторовны кукурузное зерно из междумирья. Я сказал, что это бессмысленная затея, кукурузу так не вырастишь, к тому же пока не сезон. Но сегодня Анна заметила, что на этом месте из-под земли пробился росток.
– Да это трава, не придумывай, – сказал я.
В общем, весна, казалось, набирала обороты. По тротуарам стекали последние лужи. Именно лужи, для ручьёв они были слишком широкими. Анна напялила новые ботинки на таких тонких, высоких и шатких каблуках, что всю дорогу шла, вцепившись мне в плечо. На ходулях наверняка было бы удобнее.
– О, смотри! – Анна показала на какого-то резинового динозаврика, который плыл по луже прямо к канализационной решётке. Она тут же нагнулась его поднять, поскользнулась на ледышке и грохнулась в лужу. Я хотел помочь ей, но почувствовал, что её тащит. Какая-то непонятная сила тащит её к канализационной решётке! И даже не успел ничего сообразить, как Анна пропала. Показалось, она будто стала водой и утекла сквозь щели.
– Анна! – крикнул я в решётку на асфальте.
Но кричать было глупо, конечно. Так же, как звонить в «Водоканал СПб». И я просто стал ждать.
Глава 8
Анна сразу оказалась в зале, где стояли горшки. Теперь здесь было три ниваша. Тот, с которым она уже встречалась, с алой бородой, второй, с бордовой бородой, и третий – с малиновой.
Ничем, кроме цвета бороды, они не отличались друг от друга.
– Принесла монисто? – спросил первый.
– Почти. Пока только один ряд. Не очень что-то понравился мне мой дар. Можно его поменять?
– И что ты хочешь?
– Хочу уметь превращаться в любого человека. И чтобы обратно, когда захочу, – я снова я.
– Хитрая! Значит, решила вместо одного дара выпросить четыре? Серьги и три ряда мониста. Торгуешься? А если и новый дар не понравится? – ниваш с алой бородой похлопал перепончатой лапой по голове Анны.
– Я же не четыре сразу прошу. Может, меня устроит второй. Тогда в следующий раз принесу всё. Просто попробую изменить мир к лучшему. Правда не очень помогла. Или это была не правда.
Ниваш с малиновой бородой засмеялся тихим квакающим смехом, от которого хотелось утопиться. Но как утопишься, если уже утонул?
– Пусть берёт, что надо, и проваливает поскорее, – проворчал он. – Раньше уйдёт – раньше вернётся. Всё ей не то, всё мало. Беседовать ещё с ней. Может, ещё пир в её честь устроить?
Ниваш с бордовой бородой молчал и смотрел на Анну в упор почти прозрачными немигающими светло-зелёными глазами. Он казался неживым. Зачем он здесь вообще?
– Хорошо, – ниваш с алой бородой хлопнул лягушачьими ладонями, – дар ты получишь. Прикоснёшься к вещи, которая принадлежит тому, в кого ты желаешь превратиться, и произнесёшь: «Мэк схасёс».
– Что это значит?
– «Пусть сгинут».
– «Сгинут»? Почему во множественном числе?
– Это тебя не касается, – сказал ниваш с малиновой бородой. – Получай своё и уходи.
Анна сняла браслет из мониста и отдала нивашу с алой бородой. Тот надел его на копыто неподвижному нивашу. Анна заметила, что ноги у неподвижного как ветки, а копыта тоньше её запястья, браслет даже не пришлось расстёгивать.
– Потому что человек – это не одно, а два – тело и душа. Пусть сгинут душа и тело, – объяснил ниваш с алой бородой.
– Как вернуться в себя?
– Прикоснуться к своей вещи и произнести: «Ту хохавэса, мэ джином». «Ты врёшь, я знаю».
Впервые Анна задумалась над тем, что это очень странно: ниваши говорят с ней всегда на её родном языке, а когда они произносят цыганские слова, она их не понимает. Зато почему-то понимает цыганский язык, если на нём говорят люди. Точно это знание появляется, только когда она находится в таборе Гулы.
Неподвижный бордовобородый ниваш вдруг выпучил глаза и рыгнул бурлящей водой с такой силой, что дворец рассыпался. Анну закружила вода и вышвырнула на землю.
В этот раз она оказалась почему-то возле небольшого лесного болота. «Почему выбросило из болота, если дворец в реке?» – подумала она.
Была тёплая осень. Болото, наполовину заросшее рогозом и травой, окружал светлый сосновый лес. Неподалёку росла горькая клюква, чуть дальше виднелись холмы, поросшие мхом и уже облезлыми лилово-рыжими кустами черники.
Леса Анна, конечно, не боялась. Сергей, её отец, не раз проходил с нами собственный авторский курс «Выживание в лесу».
Анна подумала, что нужно сориентироваться, где север и юг, но какое это имело значение в междумирье? У неё даже карты этого мира не было. Поэтому она решила руководствоваться правилом, которое очень любит мой папа: «Если я не знаю, куда идти, всегда иду прямо». Кстати, если прямо дороги нет, он всегда выбирает идти направо. Логики никакой, конечно.
Анна шла прямо, лес казался бесконечным и однообразным, никаких троп, никаких дорог в нём не было, и приходилось продираться сквозь кусты. Наконец впереди показался длинный овраг, поросший мхом. Обходить его было лень, и Анна спустилась на дно.
– Анна, Анна, – позвал её женский голос, похожий на птичий.
Поначалу ей показалось, что слышится он с неба. Анна посмотрела вверх.
На ветках высокой сосны сидели три девушки с кудрявыми золотистыми волосами, такими длинными, что они спускались до земли. «Ничего себе! – подумала Анна. – Это Рапунцель, что ли? Но почему их три? Три Рапунцели в цыганском мире? Бред! А, нет! Урмы. Лесные феи!» Анна когда-то рисовала их в скетчбуке.
Урмы ходят всегда по три. Они предсказывают судьбу каждому новорождённому. Одна из них добрая (Анна изображала её в белом платье), другая злая (в чёрном), а третья не то и не другое, безразличная к человеку (в сером). Урмы, которых повстречала Анна, казались тройняшками. Мало того, все три были в одинаковых зелёных платьях, и попробуй догадайся, кто из них кто.
