История современной физики — это череда объединения все большего количества явлений, прежде считавшихся независимыми. Классический тому пример — работы Джеймса Клерка Максвелла, которого я упоминал ранее. В середине XIX века ему удалось объединить электричество и магнетизм в единую систему. Он доказал, что электричество и магнетизм — это две стороны одной медали, связал два природных явления. Кроме того, ученый обнаружил математическую симметрию между электричеством и магнетизмом. Например, когда магнитное поле исчезает, оно переходит в электрическое. И наоборот, электрическое переходит в магнитное.
Спустя более сотни лет, в 1979 году, Нобелевская премия по физике была присуждена трем физикам, сумевшим объединить два других взаимодействия. Шелдон Глэшоу, Абдус Салам и Стивен Вайнберг удостоились премии «за вклад в объединенную теорию слабых и электромагнитных взаимодействий между элементарными частицами». Теперь электрические и магнитные силы были связаны не только друт с другом, но и со слабым взаимодействием. Таким образом, электромагнитное и слабое взаимодействия — это всего лишь два разных проявления одной и той же силы. Мы называем ее электрослабым взаимодействием. При достаточно высоких температурах, какие существовали сразу же после Большого взрыва или же в сегодняшних ускорителях частиц, электромагнитное и слабое взаимодействия фактически сливаются в единую силу. Это и есть электрослабое взаимодействие.
Не странно ли, что современные физики спят и видят объединение слабого и сильного взаимодействий? Объединенная теория, о которой все так мечтают, известна под названием Теории Великого Объединения, или — в узких кругах — просто ТВО. А еще неплохо бы объединить с остальными и гравитационное взаимодействие. Голубая мечта подавляющего большинства физиков-теоретиков — создать теорию, где все фундаментальные взаимодействия естественным образом вытекают из одной основополагающей теории. Такое гипотетическое объединение часто называют теорией всего, или единой теорией.
Самая известная на сегодняшний день попытка сформулировать теорию всего — это теория струн или ее вариант — теория суперструн. Согласно теории струн, природа в самой своей основе — это крошечные струны, существующие как минимум в десяти измерениях. Различные типы вибраций этих струн порождают все частицы и всё что мы можем наблюдать вокруг нас во Вселенной. Вот только откуда взялись десять измерений? Нам ведь и трех вполне хватает. Это да, но нельзя же исключать возможность существования большего количества измерений. Возможно, в них способны перемещаться лишь некоторые типы частиц либо эти дополнительные измерения настолько малы, что мы их просто не замечаем. Тем не менее теория струн носит спекулятивный характер и занимающиеся ей ученые пока далеки от разумных гипотез, поддающихся экспериментальной проверке. Для естественных наук характерна проверяемость предположений, поэтому некоторые ученые склонны считать, что теория струн ближе к математике или философии, чем к естественной науке.
Тем не менее во многих не угасает надежда, что объединить все фундаментальные взаимодействия возможно и что природа взаимодействий по сути до ужаса проста и основана на нескольких незамысловатых принципах. По крайней мере, эта идея уже доказывала свою состоятельность. Существует немало различных попыток найти более фундаментальные теории, но большинство из них объединяет одна отличительная черта. Ее мы и называем суперсимметрией. Вне зависимости от того, являетесь ли вы приверженцем теории струн или фанатом ТВО, помните: в научном сообществе считается, что суперсимметрия все же существует. А если она существует, то мы совсем скоро обнаружим ее экспериментально. А еще суперсимметрия может предоставить нам частицу вимп, тем самым разрешив проблему темной материи.
Получается, что основополагающая теория и эксперименты с самыми крошечными — такими, что меньше и не бывает, — элементарными частицами способны ответить на вопрос о том, что контролирует движение таких огромных галактик и их скоплений. По-моему, идея потрясающая!
Но что же такое суперсимметрия? Смотрите, все частицы в Стандартной модели делятся на два класса: фермионы (названные в честь Энрико Ферми, которого я постоянно вспоминаю) и бозоны (названные в честь индийского физика Шатьендранат Бозе). Все лептоны относятся к фермионам, в то время как переносчики взаимодействия и частица Хиггса — бозоны. Разница между фермионами и бозонами заключается в том, что мы называем квантовым спином, и именно он придает им некоторые характерные свойства. Не станем закапываться в подробности того, что такое спин и чем бозоны отличаются от фермионов. Сейчас нам куда важнее узнать, поможет ли суперсимметрия обнаружить вимпы. А она может предоставить нам целую кучу новых частиц. Ведь согласно суперсимметрии, для каждого фермиона должен существовать соответствующий суперсимметричный бозон. А для каждого бозона — суперсимметричный фермион. Такие частицы принято называть суперпартнерами. Скалярный суперпартнер электрона называется сэлектроном, партнер нейтрино — нейтра- лино, то есть к фермионам будет добавляться приставка «с−», а к бозонам — суффикс «−ино». Помимо этих суперпартнеров, как мы предполагаем, существуют еще и некоторые совершенно новые частицы, не имеющие прямого партнера в Стандартной модели.
Более того, мы рассчитываем, что все взаимодействия объединяет одна основная теория. А большинство подобных гипотез подразумевает существование суперсимметрии. И если все так и есть, то у нас сразу появится куча новых частиц.
На этом доводы в пользу существования суперсимметрии не заканчиваются: например, без суперсимметрии было бы трудно объяснить, почему масса бозона Хиггса именно такая, а не в разы больше. Объяснение того, как конкретно связана масса этой частицы с нашей гипотезой, займет уж слишком много времени. Однако эти частицы нам просто необходимы: на гипотезе о суперсимметрии покоятся базовые правила современной теории физики элементарных частиц!
Таким образом, появляется новая группа суперсимметричных частиц, без которых нашей теоретической модели никак не обойтись. Тем не менее в повседневной жизни таких суперсимметричных частиц мы точно не наблюдаем. Нет никакого параллельного суперсимметричного мира с людино, телефо- нино или лампино. Получается, не все идеально симметрично. Ни про наш, ни про тот зеркальный мир не скажешь, что все объекты симметричны. Но мы все же рассчитываем, что суперпартнеров можно создать в ускорителях частиц. Нам нужно всего-навсего заставить частицы врезаться друг в друга на огромных скоростях, чтобы получить достаточно тс для создания этих симметричных партнеров.
Суперсимметричных моделей множество — как говорится, всех форм и расцветок. Большинство простейших и наиболее изученных моделей объединяет достаточно низкая масса частиц, но для ускорителя БАК в ЦЕРНе это сложности не представляет. Тот факт, что на момент написания книги ученые еще не обнаружили следов суперсимметрии, уже доставляет немало хлопот тем, кто занимается физикой элементарных частиц. Может, уже совсем скоро исследователи докажут суперсимметрию или же окажется, что теория, стоящая за суперсимметрией, немного сложнее, чем мы думали? А может, вся концепция изначально была ошибочной? В какое удивительное время мы живем!
