Вообще, у хозяйки кофейни удивительным образом получалось быть поблизости, но не докучать излишним вниманием. Наверное, она тоже посещала какие-то продвинутые курсы. Но, когда Мирослава открыла на планшете страничку с архитектурными достопримечательностями Чернокаменска, Эмма Львовна не смогла пройти мимо.
– Стражевой Камень! – сказала с непонятной смесью гордости и отвращения.
На экране планшета в закатных лучах солнца купался замок удивительной, какой-то нездешней архитектуры. Мирослава уже знала, что это за замок, и что такое Стражевой Камень, но мнение Эммы Львовны казалось ей, как минимум, любопытным.
– Интересуетесь архитектурой, милая? – спросила Эмма Львовна.
– Интересуюсь архитектором.
– Августом Бергом? – Эмма Львовна понимающе кивнула. – Любопытный был персонаж, ничего не скажешь. Наследие оставил тоже любопытное.
– Я знаю. – Мирослава открыла еще одно окно в планшете. – Вот эту башню он построил там, где я сейчас работаю.
– Позвольте-ка! – Эмма Львовна нацепила на нос очки, присела на соседний с Мирославой стул, всмотрелась в фотографию Свечной башни, покивала головой. – Я, знаете ли, в некотором роде фанатка Берга. Его монструозные конструкции до сих пор позволяют городу держаться на плаву. Новый мэр взялся активно развивать туристический бизнес. А там, где туризм, там и общепит! – Она широко улыбнулась, откинулась на спинку стула так энергично, что стул заскрипел. – Напомните, где находится эта башня?
– В Горисветово. Это бывшая дворянская усадьба, а теперь…
– Дайте угадаю! – Эмма Львовна взмахнула рукой. – А теперь фешенебельный отель!
– Нет. – Мирослава покачала головой. – А теперь частная школа для одаренных детей.
– В этой словесной конструкции мне нравятся «школа» и «одаренные дети», но совершенно не нравится слово «частная». Вы там учительствуете?
– Можно и так сказать. – Отчего-то Мирославе не захотелось признаваться, что она «там» не учительствует, а руководит. Наверное, впервые в жизни. – И вот эта башня… – Она постучала ногтем по экрану планшета, – она у нас в Горисветово с незапамятных времен. Август Берг спроектировал ее для тогдашней хозяйки усадьбы Агнии Горисветовой.
– А хозяйка, надо думать, была той еще затейницей, раз ей понадобилась башня такой мудреной формы. Это ведь свеча, да? Гигантская каменная свеча!
– Она и называется Свечной башней, по этой самой причине. Там на смотровой площадке был специальный механизм, когда он включался, возникала иллюзия, что свеча горит.
– Навроде маяка. – Эмма Львовна подперла кулаком щеку.
– В каком-то смысле. Башня задумывалась, как символ.
– Символ чего?
– Это светоч.
– Светоч чего? Метафора какая у этой конструкции? Берг, знаете ли, был мастером всяких метафор и мистификаций.
– Мистификаций? – Мирослава оторвала взгляд от изображения Свечной башни. – Каких именно мистификаций?
– О, милая, об этом я могу говорить часами! С именем мастера Берга связано столько удивительных историй! Невероятный был человек! Невероятнейший! Напомните, когда была заложена эта ваша Свечная башня?
Прежде, чем ответить, Мирослава открыла сайт Горисветовской школы. В датах она была не сильна, поэтому исключительно на память решила не полагаться.
– Вот! – Она подвинула планшет поближе к Эмме Львовне. – Вот тут вся хронология.
За столиком на какое-то время воцарилось молчание. Эмма Львовна о чем-то думала, Мирослава ей не мешала. Наконец женщина заговорила:
– За несколько лет до смерти!
– Не понимаю вас…
– Мастер Берг спроектировал и построил башню незадолго до своей кончины. И это довольно странно.
– А что именно странно?
– Я не могу назвать себя знатоком биографии Августа Берга, но, насколько мне известно, в те времена он почти не выезжал из Чернокаменска.
– Получается, выезжал. – Мирослава одним глотком допила остывший кофе. – Башня же существует.
Эмма Львовна посмотрела на Мирославу поверх очков совершенно учительским взглядом, сказала:
– Как я могла это упустить?! И этот ваш рассказ про механизм… Знаете, это очень в духе Берга. Он любил такие вот штучки. И, если уж на то пошло, знал, к кому обратиться за консультацией.
– Консультацией по поводу чего?
– По поводу осветительного механизма. Берг был дружен с инженером из Санкт-Петербурга. Имя сейчас не припомню. Этот инженер спроектировал и установил нечто подобное на маяке. На Стражевом Камне был маяк. – Эмма Львовна снова глянула на Мирославу поверх очков. – К сожалению, он разрушился до основания во время землетрясения, но остались зарисовки и даже снимки. Так что насчет вашей башни? Чем она вас так заинтересовала?
Мирослава закрыла глаза, воскрешая в памяти ту самую радиопостановку…
– Я слышала об этом в детстве, – сказала она, не открывая глаз. – В усадьбе организовали летний лагерь для одаренных детей. Я была одной из этих детей. Тогда и слышала.
– От кого?
– От Максима Разумовского. Он реставратор… Был реставратором. Тем летом он как раз занимался реставрацией Свечной башней. Я запомнила его рассказ. Про удивительный механизм и про то, что башню по просьбе хозяйки усадьбы спроектировал Август Берг.
– Этого не может быть, – сказала Эмма Львовна и покачала головой.
– Я не понимаю, чего не может быть?
– Не могло быть реставрации. Я знаю это наверняка. Если ваша башня признана памятником архитектуры. Она ведь признана? – Она снова посмотрела на Мирославу поверх очков.
– Да, – Мирослава кивнула, она знала это доподлинно, видела документы, помнила раздражение Всеволода Мстиславовича после визита в Горисветово одного из чиновников от министерства культуры. Именно тогда, после этого визита и выяснилось, что тринадцать лет назад Свечная башня была включена в список объектов культурного и исторического значения. Тогда Мирослава не придала значения ни этому визиту, ни неудовольствию шефа. Причина неудовольствия ей виделась незначительной. В отличие от самого Горисветово, Свечную башню нельзя было выкупить, ее можно было лишь взять в аренду. Все попытки Всеволода Мстиславовича договориться и решить вопрос разбивались об медную табличку с надписью «Объект культурного и исторического значения. Охраняется государством».
– А если так, то никакой самодеятельности, никакой реставрации просто не могло быть! Ваша башня скорее рассыплется в прах, чем государство даст добро на ее реставрацию. Денег оно тоже не даст. Такие вот реалии, милая моя! Я знаю это не понаслышке, уж поверьте.
Мирослава начала понимать. Вот почему, на фоне общего благолепия Горисветово Свечная башня так и оставалась стоять аварийной и неприкаянной. Вот почему злился Всеволод Мстиславович.
