– Появились кое-какие неотложные дела, шеф. Я уже возвращаюсь.
– Что может быть более неотложным, чем решение нашей проблемы? – Голос Всеволода Мстиславовича звучал ровно. Мирослава вообще не помнила, чтобы ее босс хоть раз повышал голос.
– Это как раз и связано с проблемой. – Ей даже врать не придется, у нее есть алиби. – Я ездила в Чернокаменск по просьбе следователя.
– В чем состояла просьба? И какое отношение к случившемуся имеешь ты?
– Следователь Самохин считает, что прямое.
– Поясни, будь любезна. – В голосе шефа послышалось не раздражение, но уже тень раздражения. – Что у вас тут творится, Мирослава?
– Тут? Всеволод Мстиславович, вы вернулись?
– Два часа как. И за эти два часа я успел пожалеть, что вернулся. Вячеслав, как обычно, не в курсе. Лизавета Петровна, как обычно, в растерянности. Члены попечительского совета с самого утра обрывают мой телефон, а моя помощница уехала по каким-то очень важным делам. – Теперь это была уже не тень раздражения, теперь это было самое настоящее, нескрываемое раздражение.
– Через четверть часа я буду на месте и все объясню.
– Очень на это рассчитываю, Мирослава. Не заставляй меня разочаровываться в тебе.
Это была манипуляция чистой воды. Мирослава понимала, что это манипуляция. Она знала, что сделала все возможное, чтобы обезопасить оставшихся в Горисветово и защитить репутацию школы, но все равно почувствовала себя проштрафившейся школьницей.
– Я скоро буду, – повторила она и отключила мобильный.
Перед тем, как явиться на ковер к шефу, Мирослава привела себя в должный вид: приняла душ, переоделась в деловой костюм. Не то чтобы она боялась Всеволода Мстиславовича, но пословицу про сверчка и шесток усвоила твердо. Даже привилегированный статус не давал ей права нарушать субординацию. Она сама себе не давала такого права.
Всеволод Мстиславович ждал ее в том самом кабинете с французскими окнами, который Мирослава с первого дня облюбовала для себя. Сказать по правде, в Горисветово у шефа не было своего собственного кабинета, потому что появлялся он в школе наскоками. У него не было даже своей комнаты, как у Мирославы. Он никогда не оставался в Горисветово на ночь, всегда уезжал в построенный в пригороде Чернокаменска дом. Тем самым он давал понять Мирославе, что она тут главная, а он всего лишь держит руку на пульсе. По крайней мере, раньше ей так казалось, но сейчас возникли определенные сомнения.
Всеволод Мстиславович выглядел если не разозленным, то уж точно раздраженным. Он сидел за ее столом, нервно барабанил пальцами по столешнице и даже не встал из кресла, когда Мирослава переступила порог. Невиданное дело. Обычно Горисветов старший был предельно выдержан и предельно галантен. Обычно, но не сейчас.
– Что происходит, Мирослава? – спросил он, отмахиваясь от ее приветствия. – Что опять тут происходит?
От последней фразы ее бросило в холодный пот. Что значит «опять»? За время ее недолгого отсутствия что-то случилось? Кто-то еще погиб?..
Наверное, выражение ее лица было настолько красноречивым, что Всеволод Мстиславович смягчился, сказал усталым, но уже совершенно спокойным тоном:
– Присядь. Давай поговорим.
Она опустилась в то самое кресло, в котором не так давно восседал старший следователь Самохин. Кресло показалось ей излишне мягким и излишне низким. Нужно будет распорядиться, чтобы купили что-то более подходящее.
– Почему опять? – спросила она, стараясь контролировать и тон, и голос, стараясь быть беспристрастной и невозмутимой. – Я все это время была на связи, если бы что-то случилось, Лизавета Петровна поставила бы меня в известность. Ведь ничего не случилось? – Ей бы хотелось утверждать, но от вопросительных ноток избавиться не получилось.
– Потому что опять убийство, – сказал Всеволод Мстиславович. – Стоит мне только взяться за этот чертов проект, как все тут же идет под откос. Это еще счастье, что та девочка не имеет никакого отношения к школе. Я даже представить себе не могу, что бы было, если бы жертвой оказался наш ученик. Про репутационные потери я вообще молчу. Мирослава, ты даже представить себе не можешь, сколько денег вложено в эту богадельню!
Впервые в жизни он назвал школу так пренебрежительно. Ведь богадельня – это что-то убогое, никому ненужное.
– Я связан контрактами и кредитами.
Про кредиты она знала даже больше, чем ей следовало. Впрочем, как и про все финансовое состояние империи Горисветовых. Империя на поверку оказалась карточным домиком, который держался лишь благодаря личным связям Всеволода Мстиславовича и который мог рухнуть в любой момент. Кажется, он уже начинал рушиться.
– И если в ближайшие дни это безобразие не прекратится, у нас начнутся реальные проблемы. Что там говорил этот твой следователь? Зачем он гонял тебя в город? Кстати, как его зовут? Пробью по своим каналам, может, получится ускорить процесс.
Он уже окончательно успокоился. Теперь он перечислял не проблемы, а список необходимых дел. Мирославе здесь отводилась роль слушателя и послушного исполнителя.
– Его зовут Петр Иванович Самохин, – отрапортовала она, решая, стоит ли вообще посвящать Всеволода Мстиславовича в подробности состоявшегося в этом кабинете разговора. – И он считает, что Свечной человек вернулся.
– Что?.. – От удивления Всеволод Мстиславович «потек» лицом, на мгновение превратившись из холеного и вполне еще боеспособного мужчины в беспомощного старика. – Как это, Свечной человек вернулся? Этого не может быть! – Он покачал головой, словно в ответ на какие-то свои собственные мысли. – Тринадцать лет прошло…
А Мирослава подумала о поднятом со дна затона теле.
– Или у него появился подражатель, – сказала она, взвешивая каждое сказанное слово. – Девочка была задушена, а лицо ее было залито свечным воском. Все как тогда… – Она замолчала, наблюдая за игрой теней и солнечных бликов на паркетном полу.
– Когда приехал Славик? – спросил Всеволод Мстиславович.
– Простите?.. – Мирослава оторвала взгляд от пола.
– Ты помнишь, когда Славик вернулся из этого своего французского турне?
Это был вполне невинный вопрос, еще пару дней назад Мирослава бы ничего не заподозрила. Еще пару дней назад Славик Горисветов казался ей избалованным мажором, не более того. А потом она вспомнила – почувствовала вкус прелых листьев во рту и тяжесть колена, упершегося ей между лопаток. Славик явился в Горисветово на следующий день после убийства. Можно ли считать этот факт алиби?
Вот такие мысли пронеслись в голове у Мирославы за долю секунды, а сказала она другое:
– Я не помню, Всеволод Мстиславович. Столько событий… Но если хотите, я могу уточнить.
Он не захотел. Мирослава его понимала. Зря он вообще ее об этом спрашивал. Слишком личный вопрос, слишком… подозрительный.
