– Не знаю. – Мирослава покачала головой.
– Озоровали. Задирали вас, младших. Поначалу больше всех доставалось именно тебе. Я несколько раз порывалась рассказать Всеволоду Мстиславовичу…
– Почему же не рассказали? – спросила Мирослава мягко, без укора и нажима.
– Потому что какой же отец поверит, что его родная кровиночка такая?.. – Лисапета поморщилась. Мирослава согласно кивнула. Отцу тяжело в это поверить даже тогда, когда кровиночка выросла. – Я потому так сильно удивилась, когда ты с ним под ручку явилась. Ну, сюда, в Горисветово. Поначалу никак не могла поверить, а потом решила, что не мое дело. Может Славик остепенился. А может у тебя свои какие-то планы. – Она снова глянула на Мирославу. Во взгляде ее было одновременно и понимание, и осуждение, и зависть – полный спектр чувств одинокой стареющей дамы.
Мирослава ничего не ответила. Да и не были нужны Лисапете ее ответы, она уже давно все для себя решила. Зачем же переубеждать?
– Вот за тебя я тогда больше всего волновалась, а досталось не тебе, а этому вашему Артему. – Лисапета вдруг засуетилась, словно бы сболтнула лишнее. – Мне пора, Мирослава Сергеевна! Я ж совсем забыла…
– Как ему досталось? – Мирослава ухватила ее за грязную руку. – От кого досталось, Лизавета Петровна? От Славика?
Лисапета посмотрела на нее стеклянным от страха взглядом, покачала головой, а потом сказала:
– Не знаю я ничего, Мирослава Сергеевна. Глупости какие-то несу… Это все от стресса, от напряжения… Отпустите вы меня, Христа ради! Мне работать надо! – Ее голос снова сорвался на истеричный визг.
Мирослава разжала пальцы. Лисапета всхлипнула и быстрым шагом, почти трусцой, направилась в сторону главного корпуса. Ни к чему не привел их этот разговор. Или все-таки к чему-то привел? Про то, что Славик был сволочью, Мирослава уже поняла. Отчего-то ей думалось, что по-скотски он вел себя только с ней одной. А если не только с ней? Если он обижал всех ее друзей?!
Лисапета больше ничего не скажет. Слишком сильно дорожит своим местом, слишком сильно боится семейку Горисветовых. Но есть и другие свидетели. Или не свидетели, а хотя бы очевидцы. Дядя Митя, например! Почему она до сих пор не расспросила дядю Митю?! По каким-то не особо понятным, но хотя бы объяснимым причинам они не обсуждали случившееся лично с ней, но что мешает им поговорить о других людях?! Вот прямо сейчас поговорить!
Прямо сейчас поговорить не получилось. У дяди Мити был визитер. Всеволод Мстиславович не уехал в свой загородный дом, как собирался, а направился на конюшню. Мирослава видела их через приоткрытую дверь. Они стояли в проходе между стойлами и о чем-то разговаривали. О чем, она не услышала. Да и не хотела она подслушивать. О том, что Всеволод Мстиславович и дядя Митя знакомы, она прекрасно знала. Тринадцать лет назад дядя Митя подрабатывал в лагере. Кем, она не помнила, но если бы захотела, то узнала бы непременно. Тринадцать лет назад Всеволод Мстиславович еще не называл школу богадельней и горел чистой и яркой идеей возродить благое дело, начатое его прародительницей. И в Горисветово он, помнится, тогда жил. Оставался ночевать на диване в том самом кабинете с французскими окнами. Тринадцать лет назад он, несомненно, был ближе к народу и, наверное, до сих пор не растерял эти связи. Мирослава отступила от двери. С дядей Митей она может поговорить и позже, а сейчас можно возвращаться к себе и приниматься за действительно важную и интересную работу.
Поскольку вернулась она еще засветло, то включать везде свет не стала, только привычно уже проверила ванную. В ванной царил стерильный порядок. Ванна на курьих лапах – Мирослава теперь мысленно называла ее только так, – сияла чистотой. Никакого воска! Никакой воды! Но, прежде чем вернуться в комнату, Мирослава все равно наполнила ванну до половины, постояла в задумчивости, выдернула пробку, понаблюдала как стекает вода. Вода стекала правильно, воронка закручивалась против часовой стрелки. Волосы не вздыбливались, а сама она не зомбовела. Можно браться наконец за свои изыскания.
Первым делом она попыталась отыскать Артёма Морозова в сети. Вбивала в поисковик сначала просто имя и фамилию, потом перед фамилией добавила слово «музыкант». Интернет оставался глух к ее поискам, и тогда Мирослава перешла к соцсетям. Артемов Морозовых оказалось очень много, не особо помог даже фильтр по возрасту. Но Мирослава решила проявить настойчивость, она пересмотрела практически все открытые профили, она с затаенной надеждой всматривалась в каждую фотографию, пытаясь во взрослом мужчине узнать мальчика, прислушиваясь к интуиции и сердцу. Интуиция молчала, сердце не екнуло ни разу. А список Артемов Морозовых подошел к концу.
Из своих изысканий Мирослава, помимо разочарования от потерянного времени, вынесла и еще кое-что. Артём не стал скрипачом. Его мечта не исполнилась точно так же, как ее собственная. Это проклятое место отобрало у них и талант, и надежду на будущее…
Покончив с рефлексией и запив ее чашкой крепчайшего кофе, Мирослава засела за привезенные из архива копии документов. Кое с чем она уже успела бегло ознакомиться еще в Чернокаменске, но сейчас планировала подойти к вопросу с максимальной обстоятельностью. В имеющихся записях она теперь искала не только упоминания Августа Берга, но и Горисветово. Как говорится, чем черт не шутит?!
И ей повезло! Удача ждала ее в электронной папке «Пресса», в которую Иван сбросил ей сканы всех имеющихся в архиве изданий газеты «Ведомости Чернокаменска». Газеты в ней были сгруппированы по годам, что значительно облегчало поиски. Мирославу интересовало лишь два конкретных года: год закладки Свечной башни и год смерти Августа Берга. Что ни говори, два года – это не двадцать, хотя даже так работы ей предстояло немало.
Первое упоминание Горисветово она едва не пропустила. От потока информации глаз замылился, а внимание рассеялось. Наверняка, она бы проморгала эту заметку, если бы не фотография. С фотографии на нее смотрела Агния Горисветова. Она позировала рядом с толстым, безвкусно одетым мужчиной, в объектив камеры смотрела прямо, без улыбки и смущения. За ее спиной Мирослава разглядела высокого и болезненно-худого юношу. В отличие от Агнии и мужчины, юноша смотрел куда-то в сторону. Одежда его была скромной, но аккуратной, а взгляд казался отрешенно-мечтательным. Мирослава решила, что это один из воспитанников Горисветовоской школы, сопровождающий свою патронессу.
Оказалось, что она не ошиблась. В небольшой заметке под фотоснимком говорилось о визите графини Горисветовой на Чернокаменский железоделательный завод. Из той же заметки Мирослава выяснила, что безвкусно одетый мужчина – это городской голова, а юноша – один из воспитанников графини Леонид Ступин. Больше из заметки Мирослава не узнала ничего полезного, но следующий номер «Ведомостей» изучала с максимальным вниманием. Там тоже нашлась коротенькая заметка, уже безо всяких фотоснимков. Пропустить ее можно было запросто, Мирославе просто повезло. В заметке сообщалось, что визит графини Горисветовой продолжается, что, даже занимаясь вопросами бизнеса, она не забывает о главной своей миссии – просвещении и благотворительности. Журналист, написавший заметку, несомненно, благоволил высоковельможной гостье и был любителем высокопарностей. Потому что дальше следовало буквально следующее: «Обаяние и напористость несравненной Агнии смягчили даже самые черствые сердца. Она добилась встречи с самим мастером Бергом, человеком столь же загадочным, сколь и своеобразным».
