— Полагаете, он хотел умереть?
Уилшоу пожал плечами.
— Он же на врача учился. Не мог не понимать, чем грозит подобный порез.
Погода совсем испортилась. Небо посерело, налившись свинцом. Казалось, тучи лежат на верхушках сосен и вот-вот сломают их своей тяжестью.
В имении я отправился, прежде всего, в свою комнату принять душ и переодеться. Запасной комплект белья и сорочек у меня всегда имелся в машине.
Раздеваясь, я неожиданно обнаружил в кармане лапсердака записку. На квадратном клочке бумаги было торопливо выведено: «А.Б. убила мужа». Сложив листок, я спрятал его в портмоне.
Записку могли подложить только в имении Бланшей: до этого я доставал блокнот, и ничего иного в кармане не было. Инициалы явно указывали на Анну Бланш. Кто же был автором послания? Кэтрин? Кто-то из слуг? Джеймс Уилшоу? Последний — вряд ли. Мог просто сказать.
Я попытался вспомнить, кто стоял достаточно близко от меня, чтобы сунуть в карман бумажку. Выходило, что многие. Странным был и текст: почему-то речь в записке шла не о смерти Себастьяна Тэкери, а о покойном лорде Бланше.
Размышляя, я вышел на веранду подышать свежим воздухом. Дождь всё усиливался. На улице стемнело. В углу стоял Пол Уилшоу и курил тонкую сигару. Вспышки освещали его благородное лицо с тонкими чертами.
Мой взгляд упал на крупный перстень с резным камнем, который Уилшоу носил на мизинце. Кажется, на нём был изображён сфинкс. Я пригляделся. Да, так и есть. Только почему-то перечёркнутый неровной линией — словно нечто оставило на камне глубокую царапину.
— У вас интересное кольцо, — заметил я. — Кажется, я где-то видел подобное.
— Едва ли, — Пол Уилшоу сменил руку, так что перстень перестал быть виден.
Теперь можно было рассмотреть только родовое кольцо с гербом. По достижению совершеннолетия все британские аристократы носили подобные вне зависимости от того, какими по счёту родились.
— У вас тоже интересные украшения, — заметил Пол Уилшоу. — Что за символ на рубине?
— Печать Соломона. Как ваше бедро?
— Благодарю, лучше. Рана несерьёзная.
Уилшоу выбросил в мокрую темноту остаток сигары.
— Прошу простить. Уже поздно, и мне пора ложиться.
Когда он ушёл, я сел на плетёный стул и напряг память. Я действительно видел кольцо со сфинксом раньше, но не вживую, а на картинке. Изображение имелось в полицейском досье, которое я просматривал когда-то в поисках одной секты. Рисунок запал в память и вот теперь всплыл, а вместе с ним — приписка, в которой говорилось о тайном ордене чёрных магов. Мы тогда встречались с Глорией Глостер, и благодаря ей у меня имелся доступ к архивам национальной гвардии.
На веранду вышел Джеймс.
— Я вас искал, — проговорил он. — Дядя сказал, что вы здесь. Долго собираетесь у нас оставаться?
Кажется, гостеприимству пришёл конец. Я отлично понимал Уилшоу. Моё присутствие смущало их.
— Завтра уеду.
— Вы продолжите расследование?
— Безусловно. Скажите, что за кольцо у вашего дяди?
— Это старая история.
— Прошу вас.
Джеймс сел на стул, положив ногу на ногу, и достал сигару. Ох уж, эта мерзкая привычка!
— Когда-то дядя был сильно влюблён. Это даже стоило ему военной карьеры.
Я понял, что сейчас услышу историю, которую поведал мне Мартин, но перебивать не стал — вдруг в рассказе Джеймса обнаружатся новые подробности.
— Дядя однажды подарил ей кольцо с вырезанным на камне сфинксом, — негромко говорил Уилшоу, попыхивая сигарой. — Когда та спросила, что это означает, он ответил, что сфинкс — это она. Думаю, он подразумевал, что она для него — неразрешимая загадка. После смерти возлюбленной дяде пришла посылка, в которой был перстень с перечёркнутым сфинксом, и прилагалась записка: «Крест — вот разгадка». Не знаю, что имела в виду та женщина. Кажется, она помешалась к концу жизни.
Рассказ Джеймса меня не удовлетворил. Я не сомневался, что кольцо у Пола Уилшоу точно такое, как на картинке в полицейском отчёте, и история любви никак этого факта не объясняла. Должно быть, Пол Уилшоу хорошо присочинил, когда поселился в именье брата.
— Обещайте не обсуждать это с дядей, — попросил Джеймс. — Для него это больная тема.
— Не беспокойтесь. Он не узнает, что вы рассказали мне об этом.
Такой ответ вполне удовлетворил Уилшоу, хотя и не был тем, о чём он просил.
Я поднялся.
— Спокойной ночи. Завтра я вас покину. Благодарю за гостеприимство и помощь.
Я намеревался утром съездить к местному врачу и расспросить о смерти лорда Бланша. Может, Анна Бланш и не убивала мужа, но ведь не бывает дыма без огня.
Глава 37
Я не собирался задерживаться в имении Уилшоу, где у меня оставалось лишь одно дело, поэтому вышел к завтраку полностью готовым к отбытию.
— Уезжаете несолоно хлебавши? — поинтересовался Пол Уилшоу, накладывая себе в вазочку малиновый джем. — Или уже нашли убийцу и торопитесь арестовать?
— Покидаю ваш гостеприимный дом без триумфа, увы.
— На щите, стало быть.
— Боюсь, что так.
Пол Уилшоу кивнул так, словно этого следовало ожидать.
— Вы теперь где поселитесь? — спросил Николас Уилшоу.
— У Мартина Уэллса.
После завтрака я отвёл в сторону Джеймса.
— Узнаёте почерк? — спросил я, протянув ему записку. — Только честно отвечайте.
Уилшоу уставился на бумажку, побледнел, поджал губы.
— Это почерк вашей будущей невесты? — спросил я. — Вижу, вы узнали его.
— Да, это она писала. Я… почти уверен.
Я забрал послание.
— Никому об этом не рассказывайте.
— Я поговорю с Кэт! Спрошу, что она имела в виду. Не может же… — Уилшоу запнулся.
— Поговорите, только чтоб сестра не знала.
Меня провожал только Джеймс.
— Я рассчитываю на вас, — сказал я. — Но будьте осторожны.
«Бэнтли» катил по мокрой после дождя дороге, ветер сдувал с деревьев капли и бросал в лобовое стекло. Я включил музыку. «Свадьбу Фигаро» Моцарта. Она исполнялась на итальянском языке.
Постукивая пальцами по рулю в такт мелодии, я обдумывал, не могла ли ситуация с Себастьяном Тэкери и леди Бланш быть противоположной той, которую все предполагали: что, если не она отвергла нигилиста, а он её? Вдруг Себастьян бросил вдову, не желая признаваться себе, что влюбился. Ведь его идеи, кажется, были ему дороже всего.
Я поехал не сразу к Мартину. Вначале направился к доктору Хэмсворту.
