– Китайцы не отомстили за девочку?
– Там все было так красиво сделано, что они точно не знают, кто виновен. Вот мы им и подскажем. Развернуть такой же план по переделу и отправить этих двоих разбираться с вопросом, как самых опытных.
– Почему китайцы захотят с нами сотрудничать в этом вопросе?
– Мы отдадим Бирна и Кеннеди на растерзание, напомнив, кто виноват в смерти девочки, и подарим часть территории в качестве извинения за предыдущий инцидент.
– Не боишься, что, когда мы закончим тут, китайцы получат такую же власть, какую имел О’Салливан?
– Они уже сидят на пороховой бочке, но мы сделаем так, что та рванет, когда мы уже тут со всем закончим.
Мы коротко прощаемся, согласовав дальнейшие действия, и я откладываю телефон. В этот же момент в дверь раздается стук, и входит Уолш. Он занимает привычное место в кресле напротив и закидывает ногу на ногу.
– Наши восточные друзья получили послание.
Я киваю.
– Это хорошо. И вовремя. Хочу скорее покончить с этим.
– Тут выяснилось кое-что интересное, ― продолжает он. ― Заид не занимается работорговлей.
– Не понял?
– Он ― сын Джарваля, который всем этим управляет.
– Но Заид…
– Да, подставная утка. У Джарваля что-то есть на сына, отчего тот вынужден покрывать отца. Мы не можем выяснить, что именно, но точно уже знаем, что Заид не участвует в торговле людьми.
– Какого хрена он тогда выкрал мою жену?! ― рявкаю я.
– Если бы он этого не сделал, и ты впоследствии не согласился оставить это направление в покое, Заид лишился бы чего-то, судя по всему, очень ему дорогого.
Я задумчиво потираю подбородок, за два дня заросший щетиной. Стоило бы побриться, но Мишель каждый раз так самозабвенно трется о нее разными частями тела, что я все никак не решусь взять за бритву. Значит, все стало запутаннее, чем было до этого. Теперь меня распирает любопытство, чем неизвестный мне Джарваль припер к стенке Заида. Хотя это не моя страшная сказка, так что я отбрасываю эту мысль, чтобы сосредоточиться на основной.
– Звонил Адриан.
– Насчет Бирна и Кеннеди?
Я усмехаюсь.
– У меня такое ощущение, что все операции разрабатываешь ты, но ради того, чтобы мне интересно жилось, передаешь сведения о них через разных людей.
Уолш тоже улыбается.
– Примерно так и происходит. Но зачем тебе лишняя информация?
– Ладно, расходимся, ― говорю, вставая и поправляя домашнюю футболку. Сегодня я не в костюме, потому что работал из дома целый день. Хотелось почувствовать хоть немного свободы. ― Завтра связываемся с китайцами и начинаем.
– Финн, сейчас нужно быть особенно внимательными. Мерфи, несмотря на твою благосклонность, снова начинает активизировать все свои силы, чтобы заполучить то, что принадлежит тебе. Он по-прежнему считает, что больше заслуживает это место, чем ты.
– По большому счету, он прав. Его отец были ближе к О’Салливану, чем мой. Но выживает сильнейший.
Я развожу руками, подчеркивая этим жестом неотвратимость кармы, в которую не верю.
– И я хочу, чтобы сильнейшим остался ты, ― кивая, отвечает Уолш. ― Но ветер может поменяться в любую секунду. Попроси своего Сэма приглядывать за Мерфи в Бостоне.
– Там Адриан…
– Финн, сейчас все силы брошены на устранение организации, за отдельными людьми могут следить не так пристально. Перестрахуйся.
– Хорошо.
Пожелав друг другу доброй ночи, мы выходим из кабинета и расходимся в разные стороны. Уолш идет в правое крыло, где живут все спецы, работающие со мной, а я поднимаюсь наверх к Мишель в спальню. Вхожу в темную комнату и качаю головой. Она снова не задернула шторы, а потом будет утром хрипло рычать, что свет не дает ей спать. Закрываю окно темными занавесками и тихо иду в душ. Долго стою под горячими струями, смывая с себя очередной долгий и тяжелый день. Иногда мне так сильно хочется ускорить время, чтобы все это закончилось, что меня даже трясет.
Я ныряю под одеяло и прижимаюсь к Мишель, наконец впервые за этот день вдохнув на полную грудь. Мишель тихонько мычит, вжимаясь в меня своим телом и устраиваясь поудобнее в моих объятиях. Я целую ее затылок и прижимаясь губами к плечу.
– Я люблю тебя, ― бормочу в ее кожу, которая пахнет свежестью и Мишель.
– М-м-м, ― отвечает она, и я уплываю в сон, счастливо улыбаясь.
Глава 44
Финн
Я перекатываю между рукой и столешницей металлический шарик, глядя на сладкую парочку Бирн-Кеннеди.
– Китайцы хотят поделить территорию заново, ― говорит Бирн, сверля меня своими глазками-пуговками, заплывшими жиром и мешками под глазами.
– Я в курсе,― отвечаю спокойно. ― Что предлагаете?
– Я бы отправил им самое жесткое послание, которое только может быть. Мы уже играли в эту игру, и узкоглазые проиграли.
– Не сказал бы, что они потерпели поражение, Картер, ― отвечаю на сказанное Кеннеди. ― У них немало интересных мест, которые я с радостью отдал бы в распоряжение кому-нибудь из вас. Например, сауны в Нью-Йорке. Или пара отличных борделей в Бостоне. Или даже нарко-точки здесь, в Дублине. Да хватает хороших кормушек.
Бирн активно кивает. Его глаза загораются, и в своей тупой башке он наверняка уже загребает золото толстыми и короткими пальцами, похожими на сосиски. Гребет под себя, передавая мне пару монет на откуп.
– Я с вами согласен. Надо немного проредить их территорию, мистер Фоули, вы правильно мыслите.
Конечно, правильно с твоей алчной колокольни. Только ты не в курсе моих договоренностей с китайцами, которые уже ждут вас, чтобы начинить свинцом.
– Вот и хорошо, что согласен. Тогда вы оба согласитесь с моей тактикой. Я не хочу войны с китайцами.
Кеннеди давится воздухом и смотрит на меня так, как будто я предлагаю ему пожертвовать мне своего первенца.
– В каком смысле? Да они же фактически в открытую объявили нам войну, заявив во всеуслышание, что собираются ободрать вас, как липку.
– Господа, не надо так возбуждаться, ― спокойно осаживаю ретивых помощников. ― У меня свои мотивы не развязывать войну. Вы привыкли к тому, что в большинстве случаев О'Салливан действовал нахрапом. Приходил, с боем отбирал и уходил подсчитывать потери и приобретения. Я веду другую политику и буду требовать, чтобы с ней считались не только в моей организации, но и в других. Потому что мое мнение, ― я резко поднимаю и припечатываю тяжелый шар к столу так громко, что мои помощники дергаются, ― имеет вес!
