– Эту тайну вы тоже оставите при себе?
– Ладно, буду для вас менее загадочным, – улыбнулся мне Грабовский.
– Уж пожалуйста.
– Я хочу стать вашим спонсором, – сказал мужчина, внимательно следя за моей реакцией.
Прозвучало очень двусмысленно на самом деле. Даже если не искать подвоха – а я его искала, – все равно фраза оказалась очень неоднозначной. И, судя по виду мужчины, он прекрасно об этом знал.
– Не нуждаюсь, – вздернула подбородок я. – Выход найдете или показать?
Я демонстративно сняла телефонную трубку, чтобы вызвать охрану.
Доверие к сотрудникам после последнего инцидента не восстановилось, но коней на переправе менять оказалось поздно, поэтому приходилось мириться с тем, кто остался при мне.
Первым в приоритете задач было выйти живой из бракоразводного процесса: жернова команды Дубравина могли перемолоть меня в муку. А с фондом разбираться я решила потом.
– Простите, Василиса, я не так выразился, – тут же выдал Евгений. – Конечно же, я имел в виду, что хочу стать спонсором вашего фонда.
Глядя на этого мужчину, я с трудом верила, что он мог случайно сболтнуть глупость. Скорее это была четко спланированная акция. Проверка?
Особых доказательств собственной правоты у меня не было. Но в глубине глаз Евгения светилось одобрение, он явно остался доволен тем, как я отреагировала.
– Вот как? – склонила голову набок я. – А мне кажется, вы сказали именно то, что хотели.
– По Фрейду? – выгнул бровь Грабовский. – Не отрицаю, вы мне нравитесь. С первого взгляда понравились. И я надеюсь, что наше общение перерастет в нечто большее. Но обидеть вас никоим образом я не хотел.
– Вы так откровенно обозначаете собственные планы? – удивилась я.
– Я вырос из того возраста, чтобы дергать за косички понравившихся девочек, – хмыкнул Евгений. – Мы с вами, Василиса, взрослые люди. Зачем зря терять время на недомолвки и игры в поддавки?
– Хм-м…
В его словах что-то было… То, что пугало и одновременно притягивало.
Грабовский производил впечатление мужчины, который точно знает, чего именно хочет, умеет ставить цели и добиваться их. И я еще не поняла, нравится мне это или нет.
– Я и сам люблю флирт, если он выступает хорошей закуской к основному блюду, – сказал мой неожиданный гость. – Но впустую сотрясать воздух – не мое. Наверное, вы это уже поняли, Василиса?
– А еще вы наверняка знаете, что я замужем. Не смущает?
– Ничуть, – не отвел колдовского взгляда от моих глаз Грабовский. – Это досадное недоразумение скоро будет исправлено, не так ли?
– Не думаю, что состояние семейной жизни Дубравина уже стало достоянием общественности, – посерьезнела я. – Откуда узнали?
– У меня свои методы, Василиса, – не стал признаваться мужчина. – И свои каналы добычи информации.
Значит, у Кеши утечка. Потому что я была уверена, с моей стороны никто трепаться бы не стал. И сам Дубравин тоже выглядел заинтересованным в сохранении нашей тайны до конца кампании.
– С вами нужно быть осторожнее, Грабовский. Правда же?
– Точно не вам, Василиса, – ответил он без доли прежнего шутливого тона. – Бояться нечего, я могу помочь вам выйти из сложившейся ситуации победительницей.
– Думаете, сама я не справлюсь?
– Разве сильный союзник когда-то был лишним? – склонил голову набок мужчина.
– Какая вам выгода в помощи мне? – прищурилась я.
– Совсем не верите в проявление моей доброй воли?
– Не хочу вас обижать, но я никогда и ни у кого не вызывала приступов альтруизма. Не думаю, будто что-то изменилось со дня нашей встречи.
Грабовский ответил не сразу. Молча буравил меня темным взглядом, вызывая нервозность, и словно бы прощупывал нужные именно мне слова.
– Держаться особняком ваше право, Василиса, но если вы спрячете колючки, то я смогу доказать, что не в каждом стоит видеть предателя, – сказал он. – К тому же финансовые вливания никогда не бывают лишними.
Я поджала губы. Странная осведомленность этого мужчины о моей жизни напрягала.
Дубравин или, скорее всего, его верный пес Богомолов подсуетились. Основные финансовые счета были заморожены – видимо, для перестраховки, чтобы не натворила глупостей до развода. Я никогда не запускала руку в кошелек мужа, он сам все давал, и поэтому сейчас чувствовала необъяснимую обиду сродни детской. На фоне подозрений меня в способности на воровство вчерашние щедрые предложения Дубравина казались настоящим бредом. Как и весь наш разговор.
Я даже не могла с уверенностью сказать, было ли это настоящим, а не бредом моего уставшего разума.
Впрочем, долго думать об этом мне не хотелось. И так я слишком много внимания уделяла предателю, вместо того чтобы жить дальше и если не забывать его, то хотя бы настраиваться на это.
А вот деньги действительно не помешали бы.
Тех сбережений, что у меня остались, надолго не хватит. И ведь это я еще не знала степени собственных предстоящих расходов и насколько затянется процесс развода.
Жить в долг – так себе идея, но если обстоятельства требуют решительных действий…
– Давно захотели податься в благотворительность? – не собиралась сразу же соглашаться я.
Евгений терпеливо ждал, когда я заговорю первой, таким образом великодушно давая мне время для раздумий.
– Давно, – не стал обижаться на мой резкий тон Грабовский. – Да все подходящего человека, чтобы доверить ему свои деньги, не находилось.
– А теперь, значит, нашелся?
– Судьба оказалась ко мне благосклонной, – пожал плечами Грабовский.
– Неужели вам некого содержать, раз такую возможность вы воспринимаете как благосклонность судьбы?
– Я не собираюсь вас содержать, Василиса, – снисходительно улыбнулся мужчина. – Вы не из той категории женщин, это прекрасно видно с первого же взгляда.
– Даже не знаю, радоваться или печалиться такому выводу.
– У вас еще будет время определиться, – сказал Евгений. – Мы говорим о разных моментах: вы – о возможности моей финансовой поддержки, я же ратую за помощь фонду.
– Чем мне грозит в будущем такой ваш порыв? Сколько процентов вы потребуете сверху?
– Не выставляйте меня мелочным человеком, Василиса, – покачал головой Грабовский. – Я помогу вам подняться, чтобы фонд и дальше работал, возможно, даже отладим какой-то сугубо ваш бизнес. У вас же наверняка есть какая-то мечта, правда?
Мечта была. Жить ведь без нее невозможно.
Только вот я никому, даже себе толком, не признавалась в ней. Бывших танцоров не бывает, и меня продолжало тянуть в ту сферу, где раньше я чувствовала себя… собой.
